Львиная грива

Дойл Артур Конан

— Хорош я буду, если позволю ему убежать в то время, когда против него накопилось столько улик! — Полный, флегматичный человек потерял душевное равновесие.

— Подумайте, — сказал я, — о пробелах в цепи ваших рассуждений. В то утро, когда было совершено преступление, у Мэрдока имеется алиби. До самого последнего момента он находился среди студентов и подошел к нам с противоположной стороны спустя несколько минут после появления Макферсона. Примите также во внимание, что для одного Мэрдока было бы полнейшей невозможностью так поранить

мужчину, не менее сильного, чем он. Наконец, остается еще один вопрос: каким оружием были нанесены раны?

— Это была, видимо, плетка или разновидность гибкого хлыста.

— Вы обратили внимание на следы от ее ударов? — спросил я.

— Я видел их. Доктор тоже.

— Я внимательно осмотрел их через лупу. Заметна некоторая особенность.

— Какая, мистер Холмс?

Я подошел к письменному столу и взял увеличенную фотографию.

— Это мой метод в подобного рода случаях, — пояснил я.

— Вы работаете чрезвычайно скрупулезно, мистер Холмс.

— Едва ли я был бы тем, кем являюсь, если бы не поступал именно таким образом. Давайте рассмотрим теперь рубец, который идет вокруг правого плеча. Вы не замечаете ничего особенного?

— Пожалуй, нет.

— Ясно видно, что глубина пореза неодинакова. Вот, например, эти кровяные пятна: одно здесь, другое там. А рана, находящаяся пониже, выглядит точно так же. Что это может означать?..

— Понятия не имею. А вы знаете?

— Может быть, знаю. А может быть, и нет. Вскоре я смогу ответить вам на этот вопрос подробнее. Если мы будем знать, чем были нанесены эти рубцы, то в конце концов найдем и самого преступника.

— Конечно, это нелепая мысль, — сказал полицейский, — но мне кажется, что если к спине прижать докрасна раскаленную сетку, то на скрещении прутьев окажутся те места, которые сильнее всего изранены.

— Великолепное сравнение. Или, например, очень жесткая плетка-девятихвостка с маленькими твердыми узелками.

— Боже мой, мистер Холмс, мне кажется, что вы угадали!

— Но это в равной степени может оказаться чем-то иным, мистер Бардл. Во всяком случае, ваши улики против Мэрдока слишком недостаточны, чтобы на их основании произвести арест. Кроме того, не забудьте о словах «львиная грива» [1] .

1

«Mane» — грива (прим. переводчика).

— А может быть, Ян…

— Да, я думал о том, не похоже ли второе слово, произнесенное Макферсоном в агонии, на фамилию «Мэрдок». Но нет, Макферсон произнес его отчетливо, и я уверен, что это слово было «грива».

— Неужели не существует никакой другой версии, мистер Холмс?

— Может быть, и есть. Но я не хотел бы говорить о ней до тех пор, пока не соберу всего материала.

— Когда же это произойдет?

— Через час, а может быть, и раньше.

Бардл

потер подбородок и нерешительно взглянул на меня.

— Я хотел бы знать, что вы имеете в виду, мистер Холмс. Может быть, это рыбачьи лодки?

— Нет, нет. Они были слишком далеко.

— Ну, хорошо, в таком случае, может быть, это Беллами и его могучий сынок? Не очень-то ведь они любили мистера Макферсона. Не они ли расправились с ним?

— Нет, нет, вы ничего из меня не вытянете, пока я не доведу дела до конца, — улыбаясь, сказал я. — А теперь, господин инспектор, у каждого из нас есть своя работа. Если вы захотите встретиться со мною здесь в полдень…

И тут произошло нечто ужасное, послужившее началом конца.

Я вдруг услышал, что входная дверь резкораспахнулась, в коридоре раздались чьи-то нетвердые шаги, и в комнату ввалился Ян Мэрдок — бледный, растрепанный, в расстегнутой одежде, хватаясь за мебель своими костлявыми руками, чтобы не упасть на пол.

— Брэнди, брэнди, — задыхаясь, проговорил он и со стоном упал на диван.

Он явился не один. За ним следом вбежал Стэкхэрст, без шляпы, запыхавшийся и почти такой же потрясенный, как Мэр дом.

— Да, да, брэнди, — крикнул он, — ведь он находится при последнем издыхании! Все, что я мог сделать, — это привести его сюда. По дороге он дважды терял сознание.

Полстакана спирта произвели удивительную перемену. Мэрдок приподнялся на локте и сбросил с плеч пиджак.

— Ради бога! Растительное масло, опий, морфий! — кричал он. — Дайте мне что-нибудь, чтобы облегчить эту дьявольскую боль!

Мы с инспектором громко вскрикнули. На обнаженном плече Мэрдока виднелся похожий на сетку красный узор, такой же самый, как тот, который оказался смертельным для Фитцроя Макферсона.

Но жестокие страдания причиняла Мэрдоку, видимо, не только израненная кожа, потому что несчастный перестал вдруг дышать, его лицо почернело, и затем, судорожно ловя воздух, он схватился рукой за сердце. По его лбу скатывались капли пота. Ежеминутно он мог скончаться. Мы вливали в его горло брэнди, и каждый глоток возвращал бедняге силы. Тампоны из ваты, смоченные в оливковом масле, успокаивали боль, причиняемую странными ранами. Наконец его голова тяжело упала на подушку. Измученный организм искал отдыха для восстановления запаса своих жизненных сил. Это был полусон, полуобморок, но все же он облегчал страдания.

Расспрашивать Мэрдока не имело смысла, поэтому, как только мы перестали опасаться за его жизнь, Стэкхэрст повернулся ко мне.

— Боже мой, — воскликнул он, — что это такое, Холмс? Что это?

— Где вы его нашли?

— На пляже. На том самом месте, где погиб несчастный Макферсон. Будь у Мэрдока такое же слабое сердце, как у Макферсона, он не находился бы сейчас здесь, с нами. Пока я вел его к вам, я не раз думал, что его песенка спета. До Гэйблс было слишком далеко, поэтому я привел его сюда.