Шрифт:
повесть, popcore – независимая литература …
Посвящается Веронике Жидковой, спи спокойно, ангел …
Кто разрушает дело Божие, тот ополчается против воли Божьей (с) Адольф Гитлер.
#Instagram Говарда Хьюза.
Кристальный метамфетамин разбивал моё сознание на глубину пост-апокалипсических океанов мира, превращая моё сосуществование в религиозные символы новозеландских Маори, в грубые очертания погасших узоров та-моко на лицах искушенных похотью, невидимых миру – иорданцев и крипто-христиан. Моя жизнь была разобрана – в солнечную пыль истощенного саморазрушения, протяженностью в сорок тысяч милей. Моё будущее, подобно погасшим огням Хиросимы, разобранное, тайным обществом монгольских неонацистских группировок – в мертвую материю сосуществования Ост-индийских кораблей-призраков, более – не имело никакого значения… теперь – не имело; перестало иметь, в тот самый момент, когда в день моего тридцати трёхлетия… (индустриальный возраст Христа, обозначающий моё – principio; моё – Альфа и Омега; моё – Колесо сансары; мой – Принцип Парето; моё – Лезвие Оккама; мою –
Он одиноко блуждал своими губами, цвета уругвайского агата, в сиреневом сгустке электрических проводов и реинкарнаций, на дне неофитовых бликов реки Евфрат – стыдливо ползущей по листьям финиковых пальм… Эпилептически горько, лаская кровью своих рук, возбужденную плоть своей суррогатной матери, которая, в бестактных порывах своего самоанализа, жадно упивалась отдавшейся ей свободой, и вкусом лимонной водки, употребляемой ею прямо из наркозависимой пасти открытого горла электровакуумной бутылки; почерневшим серебром Помпеи, в избытках моей чаши грехопадения, сексуальными предпочтениями – в виде не частых уединений в комнату для курения опиума (оббитую пакистанскими коврами, кроваво-красных оттенков, с геометрическими узорами на шерстяном теле, где, пол был усеян позолотой оранжевых опилок, и бабочки морфо, кружили в экстатическом танце братства маулавийа, в безликом пространстве, под тайную исповедь звуков бибопа), с пахнущими сандаловым маслом и вьетнамской корицей – парижскими транссексуалами, и своим некрещеным сыном, воспитанным семьей Мэнсона; они ненавидели меня, меняя строение собственного тела – древнеиндийской медитацией, и чтением ста аятов Корана на диалектах токипона; сливаясь в похоти своих сексуальных извращений прямо на глазах случайных прохожих… На глазах марширующих на границе «Трёх государств» мультипликационных школьников, иранского происхождения, граждан Соединенного Королевства («Боже! Милостивую Королеву храни, продли её величавые дни!») в фиолетового цвета пиджаках от Александра Маккуина небрежно накинутых на сутулые загорелые солнцем Тегерана – спины; в спортивного кроя куртках с подкладкой из шерстяных армейских одеял… Которые, по возможности быстро и скоро, сядут за руль халяльных грузовиков-киллеров, уничтожая в туристических центрах Европы – голубоглазое будущее, обреченных на смертную казнь, по криогенным законам Шариата, потомков неонацистского прошлого… (Ведь тот, кто ругает кого-либо из Пророков, заслуживает – смерти)… Оставляя после себя, на выжженных священной войной землях Ближнего Востока, индустриальные зерна эпохи Возрождения …
Пост-апокалиптичный рассвет нового дня, под заглавием материнской любви Дженни Лу Гиббс.
#Lacoste для Аллаха.
Телефонный звонок, заглавным хитом психоделического фолка от группы «Ти Рэкс», тенью автомобильной аварии Джеймса Дина – запутался, в красно-желтых волосах, расплескавшейся по невидимым горизонтам жизни, такой отрешенной сейчас – осени; заглавный мотив слепленных на скоро кинокартин по типу direct-to-video, врываясь – разрывал, своим металлическим проникновением, оболочки депрессивного вероисповедания; он тайно, и как-то пугливо кружил в воздухе, обесточенными пулями ливийских повстанцев, где-то в центре Лас-Вегаса, падая вниз – тяжелыми телами сбитых японских истребителей (из эскадрильи «Божественного ветра»), с тридцать второго этажа обреченных гостиничных номеров, возле казино «Мандалай Бэй» … Разрывая кукурузные глотки неактуальных миру диктаторов, по типу: Антониу ди Салазара, Франсиско Франко, Франсуа Дювалье, Фульхенсио Батисты и Пиночета; кукурузными хлопьями, дождем пулеметного ветра, и агитационными листовками – сплетенными теорией мирового заговора, в биомеханической комнате почтовой службы Третьего рейха.
– Гийом, добрый вечер …
… до безликого напряжения, застегнутый на верхние пуговицы-застежки своего служебного кителя, похоронный голос, разоружал – разноцветными капсулами фруктовых конфет «Скитлс», динамик моего мобильного
Я, истерично впитывал шепот ВИЧ-инфицированного города, пролитого красной ртутью антисемитской молитвы, на виртуальных песках Атлантиды – от Портленда до Бинтауна, от Мэна до Калифорнии, от Содома до Гоморры… Шептавшего мне нереализованные сюжеты гомосексуального изобилия в анонимных комнатах баптистских церквей (я думал, баптисты не смотрят порно), обличенных на хрупких страницах кодекса Чакос, рассыпанных, сексуальными руками ангелов Гюго, – электрическим порошком латинских языков постапокалипсиса, на венецианских башнях Сан-Марко… Сепаратистскими постами в китайский микроблог вейбо; нокаутами Холли Холм; обезглавленным манифестом Рабочей партии Курдистана, и безмолвным тоталитаризмом Трудовой партии Кореи; утилизированными кокаиновыми «дорожками» за маркировкой: Брэндана Новака, Диего Армандо Марадоны, Джона Макинроя и Адриана Муту; нокаутами Рикки Хаттона; электромагнитным радиошумом в несколько тысяч ватт уличных фонарей Нью-Йорка и Токио; панк-роком новой волны от: Дебби Харри, Билли Айдола и «Эхо и люди-кролики»; нокаутами Джеймса Галлахера и финансовым крахом американской компании «Истман кодак»… Оставаясь в равномерном движении своего беспрерывного полета по оболочкам нераскаявшихся сухожилий новозаветного Гестаса; и, – тая: одуванчиковым мёдом и виноградным вином, на упрямых строчках фотогеничной песни «Не прощённый» группы «Металлика»; нокаутами Тайсона Фьюри; на забытых концессиях предсмертного страха и системных минут покаяния, преломленного хлебом Иисуса – Часа Расплаты… Нокаутами Шона Сахарка О’Мэлли… Нокаутами Конора Макгрегора… «Алабамой-слэм» от Хардкор Холли, «кельтским крестом» от Шеймуса и «скачком веры» от Шейна Макмэна …
– Между стременем и землей, милосердия просил я, милосердие обрёл, – истинной христианской молитвы, пели невиновными голосами католические священники мира, уснув на космополитичных фресках, на алтарной стене Сикстинской капеллы …
– La mort, – автоматически сухо, по ошибке своей усталости и врожденной меланхолии, уронил я в ответ.
– Больше – никаких игр, слышишь? Гийом!!!
Пение его модернизированного скрипа эфирных шумов, со всех орбитальных станций мира, разносилось голосом бескультурной эпохи по капсульным улицам неумытого города, оставаясь, все еще, целостным зерном самоуспокоения, лишь в границах динамика моего мобильного аппарата – on-line:
– Никаких бомб, прогулок и развлечений. Незачем больше плавать, Гийом! Я потерял страсть! Слышишь? Лучше вспыхнуть и сгореть дотла, чем сохранить тепло и медленно догореть. Расслабься, Гийом. Больно не будет! Mundi, amor, empathy. По-телефону очень легко врать, Гийом. Иди домой и согреши, расскажи потом своим детям историю, которую можно продать!!!
– Ведь главное здесь – vincere, – также устало, меланхолично, ронял я, мертвые фразы своего миросозерцания, на хрустальную плоскость суицидальных пьес «к Элизе», исчезая в персональных ошибках изначально неверно выбранного мною пути.
Я выключил телефон первым, раньше того, как самому, окунуться в центр безразличия акустических пятисекундных сигналов, тихо добавив, – Vincere aut mori, если быть уж совсем точным.
Улицы Дин-Гонви плачут от одиночества и беспробудного пьянства шахтеров из Шеффилда, и вновь обретенных Великой депрессией – золотоискателей с Аляски, наряженных, все как один, в олдскульные джинсовые штаны от «Ливай», цветом индиго, с заклепками из золота по бокам, и спасительным даймом героина в потаенном кармане, пришитым спереди.
Улицы этого депрессивного моногорода, этой депрессивной Столицы – прячутся, нераспустившимся опиумным бутоном цветов Афганистана, в исторических нитях древнего Египта, и тотемной Японии периода Эдо; вулканом Килауэа, – извергая смертельные соки малопривлекательных факторов, целостных лишь в кровавых оболочках, не отпетых протестантской церковью, атеистических эмбрионов, эры Трухильо… Прячутся, подобно солдатам идущим в бой… Прячутся от героиновых игл околокриминальных банд из депрессивных районов Ист-Энда, окрестивших себя – братья Басси и, местных околофутбольных хулиганов, распевающих на христианском распятии незатейливые мотивы песен группы «Шэм 69» … ультраменов нашей эпохи… Эпохи психотропной вседозволенности и цифрового сопротивления; эпохи культуры секонд-хенд и интоксикации едой фастфуд; эпохи истеричного андеграунда глаукомщиков, заворачивающих смертельную дозу марихуаны в обертку от гинекологического тампона (за неимением выбора) у алтаря святого Брендана; эпохи мейнстримового терроризма, на мерцающих пустотой истеричной профилактики спектральной структуры математической таблицы огней апокалипсиса на аналоговом телеэкране британского Эм-ти-ви; и выглаженных, мертвой платежеспособностью, монетизированных бестактной пропагандой капитализма, на сублимированном теле модных журналов, смотрящих на мир с бульварных стендов Таймс-сквер, с безобидных обложек – иракских генералов, и добровольцев из движения Баас, с безупречными улыбками киноактеров Болливуда… Комфортно инвестированных в тускнеющий сегмент современной лакшери-жизни в Пало-Альто, в эпоху высокооплачиваемого хайпа.
Улицы Дин-Гонви – расползаются: мозаикой ассиметричной войны, по всей территории неблагополучных районов по типу Финчли, Бромли и Хаунслоу, где, представители среднего класса, паутиной радиоактивных проводов, плохо изученным способом своей генерации, беззаконно ищут себя в автобиографических записках Эйнштейна, и в особо тяжких преступлениях класса «А», под освобождение порнографических фильмов с Меган Рэйн, в лимитированных номерах отеля с видом на залив Гуантанамо… утоляя свой доэволюционный голод меланхоличной процедурой онанизма, и поеданием консервированного мяса фирмы «Спэм» …
Улицы этого депрессивного моногорода, этой депрессивной Столицы, согласно коэффициенту Джини – хохочут: в страхе своего поклонения, превращаясь в безвкусные фильмы с Чарли Чаплином, и особую эстетичную сексуальность, аутентичной серости многоквартирных домов, спальных окраин, живущих исключительно на пособие по безработице …
Мои стертые в слепую будничность городской пыли начала IIIWW винтажные кроссовки на массивной подошве от «Гуччи» (коллекция «весна – лето 1985»), с нарисованной монограммой портрета Джоко Видодо по бокам текстурированной кожи, превозмогая первичную боль и извечное состояние усталости – уничтожали, радиохитами Джонни Кэша, систематизированную глупость запрещенных Великим аятоллой П.Государства «404» межнациональных видеохостингов, которые, препарировали мое обесточенное сознание визуализированной мультимедийной картиной современности, формата нью-эйдж, с переменным успехом, раздражающе часто – воскресая в моем иллюзорном мировосприятии спектральным оргазмом движущего изображения, искаженного «паленым» кокаином, купленным мною порционно, по одному грамму, немецкой фирмы «Марк», и как обычно – разбавленного зубным порошком, в соотношении один к двум, около-криминальными аптекарями, в стамбульском районе Кадыкёй …