Лягушачий король
Шрифт:
– В этом, кажется, нет ничего удивительного, – осторожно сказала Маша.
– Абсолютно. Поэтому я и сказал, что поехал для проформы. Жених – обычный парень из-под Сыктывкара, всю жизнь крутил баранку, перевозил грузы. Наверное, со своими тараканами. Вспыльчивый. Бомжей недолюбливает. Я же не врач, чтобы понаблюдать и составить психологический профиль!
– Может, ему такой же бомж под колеса бросился в темноте? – предположил Макар. – Нанес тяжелую травму его душе!
– Но ты все-таки поехал, – сказала Маша.
– Для проформы, – в третий раз упрямо повторил
– Хорошо, я поняла. И что ты увидел? Ты сказал – «странное»…
Сергей сосредоточился. Маша с Макаром молча ждали.
– Первое, – начал он. – У этого парня повадки человека, который много лет провел в тюрьме. Маша, поверь, это невозможно спрятать! Он, конечно, прикидывается, и у него получается. Но непроизвольные реакции его выдают.
– Например? – быстро спросил Илюшин.
– У соседей что-то хлопнуло, и Богун втянул голову в плечи. Причем он не дурак и быстро исправляется. Но этот первый секундный испуг – он заметен. Резкие звуки, громкий оклик – он прячется, как черепаха.
– Ты не допускаешь, что он трусоват? – спросила Маша.
– Это еще не все! У Богуна характерный взгляд, который проявляется, когда он думает, что его никто не видит. Он все время держит лицо, но иногда расслабляется. У меня глаз наметанный. Я после часа общения был уверен, что он отбывал срок, а через три знал это наверняка. На пальцах у него мелкие шрамы, которые он объяснил давней аварией, но наверняка это сведенные татуировки.
Макар побарабанил по столу, и Цыган недовольно взглянул на него снизу вверх.
– Давай проверим его отпечатки по базе, – решил он.
– Я не смог снять у него отпечатки.
– В смысле? – изумился Илюшин.
– Я. Не смог. Снять. У него. Отпечатки, – раздельно повторил Сергей. – Это второй пункт в разделе «странности». Богун – первый человек в моей практике, с которым ничего не получилось. Он не оставляет отпечатков.
– Людей, у которых на подушечках пальцев нет папиллярного рисунка, два десятка на все человечество, – назидательно сообщил Макар. – Вероятность, что тебе встретился именно один из этих двадцати, исчезающе мала!
– А я и не говорил, что их у него нет.
– Ты сказал, он не оставляет отпечатков!
– Он их смазывает.
«Чем смазывает – маслом?» – чуть было не спросила Маша. Но, взглянув на Илюшина, осеклась.
Макар был озадачен. Он явно понял, что имел в виду Сергей, и это не укладывалось у него в голове.
– Вообще все смазывает?
Бабкин пожал плечами:
– Я не смог найти ни одного пригодного. Бокалы, тарелка, книга, бутылка из-под минералки, край стола, телефон… Дальше перечислять? Я изворачивался как мог. Отпечатки размазаны! Стерты. Я понаблюдал и убедился: у Богуна это отработанное движение. Он делает вот так… – Сергей несколько раз с усилием провел пальцами по столешнице, словно пытался почесать об нее подушечки.
Илюшин помолчал.
– М-да, – сказал он. – Впечатляет.
– Именно это я тебе и твержу всю дорогу. А ты мне: рисунок, рисунок! Есть у Богуна рисунок. Но попробуй его определи!
Бабкин был чрезвычайно мрачен. Маша чувствовала,
– Сережа, хорошо, пусть ты прав и этот ваш Богун сидел. Но разве ты не сталкивался прежде с тем, что человек, вышедший из тюрьмы, пытается это скрыть? Это вполне естественное желание. Тем более, он собирается жениться…
Макар сочувственно похлопал Машу по руке. Сергей покачал головой:
– Ты не понимаешь. Богуна тщательно проверили. Поверь, мы хорошо сделали свою работу. Так вот: невозможно отсидеть в тюрьме и не попасть в базу. Этого не бывает.
– Но исключения…
– Никаких исключений. Как только человек столкнулся с нашей пенитенциарной системой, информация о нем остается в ней навечно. Разнообразные фантастические варианты типа «подкупили суперхакера, чтобы он стер личность из базы» годятся только для фильмов. Вот в чем загвоздка с нашим объектом! Мы по паспорту видим несудимого Богуна, а своими глазами – не просто судимого, но еще и подтирающего отпечатки. Он знает, что делает, уж поверь.
– Может, он догадался, кто ты такой? – вслух подумал Илюшин. – У него тоже глаз может быть наметан.
– Может. Но что это меняет?
Макар согласился, что ничего.
– Итак, мы не понимаем, с чем имеем дело, – подытожил он. – Либо Богун не Богун, и тогда непонятно, кто он в действительности. Либо Богун – Богун, и тогда непонятно, что он проделал с системой. Я бы, в отличие от тебя, не сбрасывал со счетов какие-нибудь неоднозначные варианты.
– Например? – поинтересовался Бабкин.
Илюшин признал, что не может прямо сейчас привести подходящего примера. Он пощелкал пальцами:
– Серега, а кто у нас отец счастливой невесты?
– Бывший таможенник, ныне пенсионер. Совершенно заурядный болван. Шпиону среди Харламовых не разбежаться, уж поверь! На людей, у которых есть допуск к гостайне, они похожи не больше, чем свинья на фламинго.
Илюшин взъерошил волосы.
– Семейство богатое? Может, казачок у нас засланный?
– Я тоже сначала предположил, что он собирается выведать код от сейфа и улизнуть с бриллиантами мамаши, – кивнул Сергей. – На первый взгляд у них нет ни сейфа, ни бриллиантов: ничего, ради чего стоило бы затевать операцию длиной в полгода и втираться в доверие. Харламовы определенно не бедствуют. Квартира в Москве, машина, хороший дом… Но дом не украдешь. Черт! Мы не только не понимаем, кто такой Богун, но даже не знаем, чистосердечно он подъезжает к Варваре или это часть какого-то плана!
Маша, наконец, в полной мере оценила ловушку, в которой оказался ее муж.
Для Бабкина немыслимо было бросить расследование на половине пути. Кристина обратилась к ним, предполагая, что дело уложится в один этап. В этом были уверены и сами сыщики. Вместо этого они оказались перед новой загадкой, куда более сложной, чем первоначальная.
– Расследование вам оплатят? – неуверенно спросила Маша.
Макар усмехнулся.
– Ох, сомневаюсь!
– А я не сомневаюсь ни секунды, – мрачно возразил Бабкин. – Нет у девчонки таких денег.