Лягушка Баскервилей
Шрифт:
С трубным воплем: «Сука!» Лада подскочила к цветочнице, вцепилась в ее космы и стала тыкать ничего не понимающую бабенку мордой в бело-розовые «шапочки».
– Сволочь! – бушевала прорабша. – Я видела, как ты на задницу Вити глядела! Голодными глазами! Раздевала чужого мужика! Гадина! Убить тебя мало!
Донской обернулся, резко покраснел и попытался схватить жену, я бросилась на помощь прорабу. Но в Ладе проснулась звериная сила, она легко вывернулась из моих рук и вновь напала на торговку. Но у цветочницы первый испуг прошел, она подняла один из вазонов, опрокинула его на Ладу, затем ловко сбила растерявшуюся Донскую с ног и, сев на поверженного врага верхом, начала тыкать ее носом в лужу, приговаривая:
– Нужен
Красный как рак Витя начал оттаскивать Ладу. Розовые брючки дамы стали черными, бейсболка свалилась в воду, золотые браслеты стучали по асфальту. Весь рынок, затаив от восторга дыхание, наблюдал за фарсом. Над местом побоища летали мат, визги и висел густой запах французской парфюмерии, которой, как всегда, излишне щедро была полита Лада.
Тема дернул меня за плечо:
– Поехали.
– Бросить Донских в неприятной ситуации? – растерялась я.
– Ага, – кивнул Тема, – лучше сделаем вид, будто не видели скандала, а то их потом стыд съест. Тебе бы понравилось общаться со свидетелями своего позора?
Признав правоту Темы, я пошла к «Пежо». Лягушкас, который после одиннадцати вечера должен был из непонятного растения трансформироваться в райский цветок, Юра впихнул в джип Темы.
– Хорошие вы люди, – чуть не прослезился несчастный олигофрен, получив чаевые, – поэтому предупреждаю: Олег гад, он не сказал небось, что Лягушкас опасный. Он вас всех сожрет! До единого! У Петра Михайловича с Рублевки тещу съел. Правда, потом сгнил. Не переварил!
– Наверное, у Петра Михайловича была ядовитая теща, – на полном серьезе заявил Тема. – Спасибо тебе, золотко, иди домой. Вот, держи, купишь себе еще мороженое.
Лягушкас мы поставили недалеко от крыльца.
– Умираю спать хочу, – зевнул Тема. – А ты не ложись, выйди потом и на цветок посмотри. Интересно, он и впрямь хорош?
– Маловероятно, – хмыкнула я. – Из котенка не получится тигр.
— Да? – расстроился Тема. – Думаешь, зря потратился?
– Но вполне возможно, что Лягушкас шикарно расцветет, – быстро изменила я точку зрения.
– Ой, только не надо меня жалеть! – скривился Тема.
После ужина я почитала книгу, потом, осторожно озираясь, выползла на балкон и вытащила тщательно спрятанную под железным подоконником пачку сигарет. Противные домашние объявили Ложкино безникотиновой зоной, и мне приходится туго. Если думаете, что активные противники «раковых палочек» Кеша, Зайка и Дегтярев сумели когда-то избавиться от пагубной привычки к табаку, то ошибаетесь – они никогда им не баловались. Мне отчего-то кажется, что, имей Ольга пристрастие к курению, в особняке на каждом шагу стояло бы по десять пепельниц, но Зая не выносит даже намека на запах, как она выражается, «сухого навоза, завернутого в дурацкую бумажку».
Я облокотилась на парапет и стала смотреть вниз. Ой, а что там такое огромное у крыльца? Может, забытая сумка? Причем не дамская, а спортивная! Любопытство стало нестерпимым, я спустилась на первый этаж и спросила:
– Собаки, гулять пойдем?
С громким лаем к моим ногам кинулась одна Жюли. Снап, Банди, Хуч и Черри даже не пошевелились.
– Не желаете размять лапы? – повторила я предложение.
На этот раз отозвался Хуч. Он поднял круглую крупную голову с черными висящими ушами и укоризненно сказал:
– Гав.
Помолчал мгновение и добавил:
– Гав, гав.
На человеческий язык данное высказывание следовало перевести так:
«Мать, ты сошла с ума! Какие гуляния ночью? В животе мурлыкает каша с мясом, вредно топтать лапы, когда идет процесс пищеварения. Иди спать, завтра
– Ваша позиция ясна, – улыбнулась я. – Значит, пойду смотреть на сумку одна.
Нечто мягкое, нежно-пушистое коснулось моей босой ноги, я посмотрела вниз. Жюли преданно заморгала.
– Не переживай, выйдем вдвоем, – успокоила я йоркшириху, и та, счастливо взвизгнув, полетела к двери.
Из всех собак Жюли – самая бойкая и бесстрашная. Вообще говоря, она принадлежит няне близнецов, детей Аркаши и Зайки. Спустя некоторое время после переезда Серафимы в Ложкино Жюли абсолютно адаптировалась, и теперь нам кажется, будто крохотная, весом чуть больше булки с вареньем, псинка всегда обитала в доме.
На лето близнецы Алька и Валька отправляются ко второй бабушке. Зайкина мама живет под Киевом, у нее тоже немаленький особняк и огромный сад, в котором растут плодовые деревья и кустарники. Серафима, естественно, едет с ребятами. Няня бы с удовольствием прихватила с собой и Жюли, но имеются три мешающих вывозу животинки обстоятельства. Теперь между Россией и Украиной существуют таможня и паспортный контроль. Вернее, проверок две. Но российские кордоны вы минуете спокойно – то ли наши парни более профессиональны, и им хватает беглого взгляда, чтобы определить, везет ли пассажир контрабанду, то ли здесь есть еще какая-то причина, но паспорт они отдают мгновенно и, вежливо пожелав счастливого пути, уходят. А вот их украинские коллеги намного более шумные и въедливые, они непременно полезут в вещи и начнут придираться к мелочам. Провезти собачку будет трудно. На Жюли потребуют кучу справок и сертификатов, а потом посадят несчастную иоркшириху на карантин, и дрожащая от ужаса псинка проведет в специальном боксе кучу времени. Это раз. Во-вторых, Жюли очень любит Ложкино и страдает, когда ей по какой-то причине приходится выезжать из коттеджа. В-третьих… Впрочем, для того чтобы оставить йорка дома, хватает и первых двух пунктов.
Я отперла тяжелую входную дверь и сказала:
– Вперед!
Жюли молнией метнулась было в сад, но притормозила, осела на задние лапы и возмущенно залаяла.
Жюли храбрая до безрассудства. В ней всего-то восемьсот граммов веса, а сердце и характер боевого слона. Крошка обладает заоблачной самооценкой и абсолютно искренно считает, что она способна справиться с разбуженным зимой медведем. Скорей всего, сейчас отважное существо увидело мышь и загорелось желанием во что бы то ни стало ее проглотить. Ну какое право имеют грызуны разгуливать по саду, если в него вышла Жюли? Хорошо, что Банди не пожелал сейчас совершить поздний моцион. Наш питбуль боится полевок до одури: обычно, встретив на дорожке мышь, собака бойцовой породы валится со стоном на бок и лежит в обмороке, пока хозяева не приведут Бандюшу в чувство.
– Эй, Жюли, – тихо сказала я, – успокойся, иначе разбудишь Зайку.
– Р-р-р… гав-гав.
– Кому сказано, прекрати!
– Тяв, тяв, тяв!
– Ну, погоди, – пригрозила я и стала спускаться по ступенькам, – не стану долго уговаривать, возьму под мышку и отнесу в дом. Сиди там, если не умеешь себя вести…
Остаток назидательной речи застыл в горле, я ахнула и чуть было сама не начала лаять, как Жюли. В паре метров от центрального входа покачивался на короткой толстой ножке удивительный цветок. Ярко-красный колокольчик был размером с десятилитровую кастрюлю, лепестки торчали в стороны, внутри виднелись тычинки, покрытые черной пыльцой. Цветоложе окружали глянцевые мясистые листья, лаково блестящие в свете фонарей, а в воздухе разливался запах… ммм… не особо приятный, напоминающий «аромат» несвежего мяса. Очевидно, и Жюли оценила красоту, потому что она, перестав заливаться, стала подбираться к невероятному растению, нервно подергивая носом. Точь-в-точь так йоркшириха поступает, когда видит свежепожаренные котлеты.