Лягушка-принцесса
Шрифт:
"Вот батман! — попаданка с трудом удержалась от гримасы негодования. — Понятно теперь. Они-то здесь рабов чем-то вроде мебели считают. А кто же будет перед табуреткой язык за зубами держать?"
Из прихожей в зал проскользнул ещё один легионер без шлема, но в доспехах.
— Не сейчас, — сухо буркнул Констант Великий, и не дожидаясь, пока воин скроется за портьерой, вновь обратился к налётчику:
— Письмо из Канакерна в Сенат тоже вы подменили?
Кажется, в первый раз за время допроса кривоносый слегка
— Да, государь. — прохрипел он. — Мы гонцов в Пуломе шесть дней сторожили. Первый-то чуть мимо не проехал. Хвала богам, у него ничего нужного нам не оказалось. А чтобы другого не пропустить, я на его пути телегу с хворостом вывел.
Рассказчик хохотнул, видимо, очень довольный своей находчивостью.
— Он лошадь не удержал, та ногу и повредила. С мечом на меня набросился, чуть не зарезал. Двести риалов содрал лагир жадный, да ещё потребовал, чтобы я ему за постоялый двор заплатил. Так я его и привёл туда, где Пегалс с Флаком ждали и угостили его брагой с грибочками. После такого пойла он спал как труп. Ну тогда мы свиток и подменили.
Бандит внезапно погрустнел.
— Думали, сенатор похвалит, хотели даже прибавку просить. А он орать начал, чуть кулаками махать не взялся, будто мы вообще его рабы или отпущенники. Откуда же нам знать, что пока мы с Пуломе прохлаждались, эта… госпожа вашему сыну приглянулась, государь? Чем орать — лучше бы путного человека прислал нас предупредить, что, мол, всё отменяется. А тот отправил в Пулом какого-то недоноска, который нас найти не смог! Если бы мы знали, государь, что дорожку императорской семье переходим, ни за что бы не стали то письмо менять… Да только даже богам время вспять не повернуть…
— Это точно, — величественно кивнул седой шевелюрой правитель. — Сейчас десятник тебя отведёт в тюрьму и там прирежет. Нечего в доме грязь разводить.
— Благодарю за милость, государь! — ткнулся лбом в пол налётчик.
По знаку командира легионеры подхватили кривоносого бандита под мышки, и рывком поставив на ноги, повели к занавесу, отделявшему зал от прихожей.
— Передайте его высочеству, что он может войти, — вновь, откидываясь на спинку кресла, проговорил Констант Великий и устало усмехнулся. — Вот всё и разрешилось, господин Квант.
"Они что, и Вилита сюда притащили?" — мысленно охнула Ника, чувствуя, как спазм перехватывает горло, а и без того учащённо бившееся сердце заколотилось с частотой работающего отбойного молотка.
— Да, ваше величество, — скорбно покачал головой хозяин дома. — Ещё, когда госпожа Юлиса предстала перед Сенатом, я обратил внимание, как Аттил старается сохранить для брата имение, по закону принадлежащее последнему потомку рода младших лотийских Юлисов. Но мне и в голову не могло прийти, что он пойдёт на столь гнусный обман.
"А то, что сенатор награбленное
— Одно преступление потянуло за собой другое, — философски заметил правитель. — И он уже не мог остановиться.
— Вы будете предъявлять обвинение Сципу Аттилу, ваше величество? — озабоченно поинтересовался викесарий.
— Об этом мы поговорим позже, господин Квант, — предостерегающе поднял руку император.
Зашевелилась плотная ткань прикрывавшего прихожую занавеса.
— Зачем вы позвали меня сюда, государь? — с тревогой спросил принц и вдруг замер, словно мраморная статуя.
Кровь отхлынула от красивого лица юноши, придавая коже ещё большее сходство с этим камнем.
— Ника? — хрипло выдохнул он, нервно сглотнув. — Вы здесь?
Быстро придя в себя, молодой человек поклонился.
— Рад видеть вас, госпожа Юлиса. Хотя предпочёл бы встретиться с вами при других обстоятельствах.
Подойдя к девушке, Вилит встал рядом с ней, с вызовом глядя на отца.
— Перед вашим приходом, сын мой, мы стали свидетелями того, как госпожа Юлиса и господин Канир Наш, который утверждал, что встречал её в Канакерне, узнали друг друга, — меланхолично проговорил Констант Великий. — Не так ли, господин Квант?
— Совершенно верно, ваше величество, — подтвердил хозяин дома. — Господин Канир Наш готов клятвой подтвердить свои слова перед лицом Сената и…
— Таким образом, возникли сомнения в достоверности письма консулов Канакерна, — резко оборвал его правитель.
Викесарий чуть вскинул седые брови и вновь важно кивнул.
"О том, что письмо подменили по приказу сенатора Аттила, Констант говорить не хочет, — моментально догадалась беглая племянница регистора Трениума. — Не иначе задумал какую-то интригу. Поэтому и приказал прирезать кривоносого по-тихому, не показав его Сенату и даже не записав показания".
— Поскольку показания господина Канира Наша противоречат содержанию полученного Сенатом письма, полагаю необходимым отправить в Канакерн уполномоченных преторов для окончательного прояснения ситуации, — всё тем же тусклым и бесцветным голосом, словно читая какой-то скучный, переполненный казёнными канцеляризмами документ, продолжил император.
— Вы пошлёте кого-то из своих людей, ваше величество? — деловито осведомился хозяин дома.
— Будет правильнее, если их отправит Сенат, — возразил государь. — Это же сенаторы поспешно объявили госпожу Юлису самозванкой, не удосужившись разобраться в таком пустяковом вопросе. Надеюсь, эта история послужит им хорошим уроком, и в следующий раз они хорошо подумают, прежде чем принимать по-настоящему важные решения.
— Это предложение внесут на ближайшем же заседании, где мы обязательно заслушаем господина Канира Наша, — пообещал викесарий.