Лягушка-принцесса

Анфимова Анастасия Владимировна

— Его высочеству ничего не угрожало, — мягко возразил лекарь.

— Да как же "не угрожало"! — вскричала женщина, стукнув кулачком по столу так, что горшочки и баночки жалобно звякнули. — Весь город уже болтает о том, что они вместе бежали с Ипподрома!

— Но на Ипподроме его высочество ещё не знал о письме консулов Канакерна, — тонко усмехнулся царедворец.

— А тот человек, которого вы к нему послали, — уже остывая, напомнила императрица. — Думаете, он будет помалкивать о вашем поручении?

— Его

уже нет в городе, ваше величество, — успокоил её охранитель здоровья. — И он не появится в Радле до тех пор, пока я не позову.

Какое-то время государыня молчала, мрачно сведя брови к переносице. Потом, видимо, не совладав с волнением, встала и торопливо прошлась из угла в угол, едва не уронив напольную вазу с охапкой свежих цветов, наполнявших комнату пряным ароматом.

— Вы хорошо знаете того, кого хотите послать на Западное побережье? — остановившись, спросила она врачевателя.

— Он занимается добычей информации, поиском людей и ценных вещей, — ответил тот, из предосторожности не называя имени. — И в своём деле ему нет равных. Поэтому и такая высокая цена.

— Я спросила, можно ли ему доверять? — поморщилась Докэста Тарквина Домнита.

— Люди вообще склонны к обману, ваше величество, — тщательно подбирая слова, заговорил лекарь. — Но для тех, кто зарабатывает на жизнь подобным образом, огромное значение имеет репутация. Раз обманув, такой человек может лишиться потенциальных нанимателей.

— Понимаю вас, господин Акций, — кивнула собеседница.

Шагнув к стоявшему в углу столику, она взяла из плоской шкатулки кусочек папируса, выбрала в серебряном стаканчике подходящее перо, и стоя, торопливо написала несколько строк. После чего сняла с пальца массивный перстень. Беззвучно шевеля губами, подкоптила его над пламенем светильника и решительно ткнула в нижний правый угол листочка. Не сворачивая, протянула белую полоску царедворцу.

— Отдадите её меняле Боазу на форуме Кринифия. Он выдаст вам пять тысяч империалов.

— Благодарю, ваше величество, — поклонившись, верный наперсник свернул папирус трубочкой и убрал в висевший на поясе кошелёк.

— Но учтите, господин Акций, — в сощуренных глазах государыни блеснули колючие льдинки. — Ваш человек должен не только выяснить: была ли госпожа Юлиса в Канакерне, но и предоставить неопровержимые доказательства.

— Думаю, показания консулов, заверенные жрецами храма бога-покровителя города, убедят кого угодно, ваше величество, — не отводя взгляда, сказал царедворец. — Госпожа Юлиса говорила о каком-то Картене. Вот его-то я и прикажу отыскать в первую очередь.

— Идите, господин Акций, — устало махнула рукой законная супруга Константа Великого, добавив на прощание с неприкрытой угрозой. — И молитесь всем богам, чтобы вы с принцем оказались правы!

Бросив

поводья и спрыгнув на песок, сын императора без лишних слов протянул руку, в которую Ника без колебания вложила свою ладонь.

Когда они подбежали к закрытым воротам конюшен, девушка тихо спросила:

— Что мы будем делать, ваше высочество?

— Сначала уйдём отсюда, — буркнул молодой человек, барабаня кулаком по потемневшим от времени, гладко оструганным доскам. — И зови меня Вилит!

— Хорошо, Вилит, — покладисто согласилась собеседница, шмыгнув носом.

— Господин Шухв! — крикнул кто-то внутри. — Здесь стучат!

— Открывай! — рявкнул принц, продолжая колотить.

— Ну, кто тут ещё буздает?! — раздался грубый, как будто простуженный голос. Звякнул засов, и едва не зашибив открывшейся наружу дверцей императорского отпрыска, из здания выскочил коренастый, широкоплечий мужик со свирепо перекошенным лицом, в кожаной безрукавке и с заткнутой за пояс короткой плёткой.

Увидев перед собой резво отскочившего Вилита Тарквина Нира и, очевидно, представив, что могло случиться, не прояви молодой человек столь похвальной прыти, Шухв нервно икнул, попытался натянуть на покрытую недельной щетиной физиономию приторно-любезную улыбку и склонился в глубоком, почтительном поклоне.

— В..в..в… ваше вашество, — проблеял он заплетающимся языком.

Вновь взяв девушку за руку, принц, грубо оттолкнув в сторону продолжавшего заикаться здоровяка, решительно шагнул в ворота.

Стоявший у стены худой, измождённый раб в донельзя замызганной тунике, выронив метлу, рухнул на колени, почему-то прикрыв руками плешивый затылок.

Почти пробежав мимо него, молодые люди оказались в длинном, просторном помещении, залитом светом, проникавшим сквозь множество расположенных под потолком зарешеченных окон. Остро пахло конским потом, навозом и свежескошенной травой. В обе стороны от центральной площадки, куда они попали, уходили широкие коридоры, по бокам которых находились денники для лошадей, судя по приоткрытым дверцам, в основном пустовавшие. Хотя в дальнем конце виднелась склонённая к деревянной кормушке конская голова.

Из соседнего бокса, где запрягали лошадей перед началом гонок, выскочили три раба, а вслед за ними жующий мужик с невольничьей табличкой, но в кожаном жилете и со знакомой плёткой за поясом.

Вытерев ладонью лоснящиеся от жира губы, надсмотрщик неуверенно проговорил, подслеповато щуря маленькие, затерявшиеся в бесчисленных складках глазки:

— Ваше высочество?

— Мне нужно выйти в город, — тоном привыкшего повелевать человека приказал Вилит.

— Ах, ну да, ну да, ну да, ваше высочество, — принялся неуклюже кланяться собеседник, делая приглашающие жесты грязными, волосатыми руками. — Сюда, значится, пожалуйте.