Лягушка-путешественница. Часть 2

Анфимова Анастасия Владимировна

– Вам не стоит тратиться, госпожа, - всё ещё всхлипывая, покачала головой женщина.
– Пошлите меня к капитану. Я же была корабельной шлюхой. Одним мужчиной больше, одним меньше.

– Но сейчас ты, - хозяйка запнулась, лихорадочно подбирая, как на зло вылетевшие из головы слова.
– Ты принадлежишь мне! А я не буду расплачиваться с Картеном твоим телом!

– Прости, госпожа, - Риата поклонилась, но уже без надрыва и истерики.
– Я всё поняла.

– И потом, вдруг ты забеременеешь?
– уже остывая, проворчала пассажирка.
– Куда я тебя дену с ребёнком?

Глаза

невольницы вновь наполнились слезами, а голос дрожал. Но уже как-то по-другому. Более естественно, что ли?

– Этого не случится, добрая госпожа.

– Ты знаешь средство от зачатия?
– догадалась Ника, вспомнив, как рекламировала себя собеседница на корабле работорговца.

– Да, - кивнула та.
– Но дело не в этом. Господин Тур Марий отправлял всех беременных рабынь в свою загородную виллу. Но маленькая Цирция никак не хотела со мной расставаться. Тогда господин привёл лекаря. Тот оказался не очень искусным. Я чуть не умерла и лишилась возможности иметь детей.

От этих просто и буднично сказанных слов девушка поёжилась, чувствуя, как по спине вдоль позвоночника пробежал ледяной ветерок.

– Это не имеет значения!
– упрямо набычилась она.
– Картену придётся обойтись без тебя!

– Слушаюсь, госпожа.

– Если ты так хочешь сделать для меня доброе дело, - продолжила Ника, прогоняя неприятное ощущение.
– Научи вести себя так... как подобает дочери свободного и богатого человека.

– Приложу все старания, госпожа, - вздохнула Риата.
– Но я всего лишь невольница и не должна указывать хозяйке.

Девушка нахмурилась, а собеседница поспешила объяснить, тщательно подбирая слова.

– Я опасаюсь, что господин Картен и другие... матросы начнут.... плохо думать о вас. Или даже... посмеиваться.

Подумав, Ника решила, что какой-то смысл в этом замечании есть. Зная презрительно-настороженное отношение свободных моряков к рабам, она вполне допускала, что может серьёзно уронить свой авторитет, если будет хоть чему-то учиться у "говорящего орудия труда".

"Странная у аборигенов логика, - хмыкнула про себя девушка.
– Сами же в любой момент могут оказаться в неволе. Вот встреть мы корабль Ерфима Цемна в открытом море да ещё с больным экипажем? На каждого, кто выжил, надели бы рабский ошейник. Так чего выпендриваться?"

Однако, жизнь уже убедила её в правильности пословицы про свой устав и чужой монастырь. Да, морячки не поймут. Вот если бы никто не видел. Но куда же спрячешься на такой скорлупке? Не "Титаник" же.

Размышляя, Ника вытащила заколки, тряхнула головой, и косы тяжко упали на плечи. Машинально расплетая первую попавшуюся под руку, она проговорила:

– Тогда сделаем так... Ты будешь рассказывать о своей жизни. О том, как вёл себя Тур Марий, его жена, дочь, гости, рабы при различных обстоятельствах. Мне нужны самые мелкие, незначительные подробности, на которые ты, может, и внимания не обращала. Начиная с того, каким богам они молились и приносили жертвы, до того, какими скверными словами ругались.

– Дивлюсь твоей мудрости, госпожа, - восхищённо пролепетала Риата.

Но Ника, казалось, не обращала на её слова

никакого внимания, целиком погрузившись в свои мысли.

– Ты опишешь мне их дом. От центрального зала с водоёмом в полу до... кухни и уборной. Ну и вообще...

Она сделала неопределённое круговое движение рукой.

– Говори обо всём, что вспомнишь.

– Слушаюсь, госпожа.

– Но это будет завтра, а сейчас, - хозяйка широко зевнула.
– Давай спать.

Поскольку Лаюла так и не пришла, девушка отдала невольнице две оленьи шкуры, служившие постелью молодой гантке.

В дальнем конце трюма тихо переговаривались привязанные к переборке невольники-маалы. Их никто и не подумал вывести наружу. Пассажирка уже засыпала, когда к ним спустился Мулмин. Изголодавшиеся, измученные жаждой рабы с такой жадностью набросились на остатки каши и речную воду, что матросу пришлось пустить в дело палку. Только так удалось заставить их более-менее соблюдать очередь и не размазать еду по полу. Набив брюхо, пленники почти сразу же захрапели. Под их аккомпанемент будущая радланская помещица погрузилась в чарующий сон.

Плавные звуки заполняли огромный зал с терявшимися во мгле стенами и множеством туманных фигур. Сильная ладонь партнёра лежала на спине, с бережной уверенностью заставляя подчиняться чарующему ритму вальса. Ноги в узких белых туфельках на высоком каблуке с негромким шорохом скользили по паркету. Танец не принадлежал к числу любимых, тем не менее Ника, откинув голову чуть в сторону и назад, испытывала давно забытое наслаждение внутренней лёгкостью и властью над собственным телом. Душа словно плыла в наполненной сиянием пустоте. Последние аккорды, девушка приседает в глубоком реверансе, а когда поднимает взгляд на партнёра, то кричит от ужаса. Рядом в чёрном фраке и белоснежной сорочке замер Орри с залитым кровью лицом и остекленевшими глазами. Тут же всё вокруг - зал, таинственные танцоры, окровавленный гант закружились, втягиваясь в гигантскую стремительно сужающуюся воронку.

– Госпожа Юлиса!
– прорвался сквозь нараставший кошмар чей-то знакомый голос.
– Госпожа Юлиса!

Распахнув глаза, Ника увидела склонившееся над собой лицо, чьи черты никак не могли обрести чёткость в полумраке трюма. Рядом появилась озабоченная физиономия Риаты.

– Что с вами, госпожа? Вы так кричали.

– Лаюла?
– удивилась девушка, окончательно приходя в себя и садясь на постели. - Ты как здесь оказалась?

– Пришла, - гантка растерянно пожала плечами.
– Там уже все проснулись. А вас всё нет. Здесь же эти звери сидят. Мало ли что? Ну вот я и решила посмотреть...

– Куда я денусь?
– проворчала пассажирка, с удовольствием чувствуя, как исчезает вчерашняя обида. Все-таки девчонка не забыла о ней, побеспокоилась.

Натягивая рубаху, пассажирка с неудовольствием убедилась, что в трюме уже воняет. Ведь никто и не думал выводить рабов по нужде. Очевидно из трюма придётся переселяться на палубу. Во всяком случае, пока погода хорошая.

Они выбрались наружу, когда большинство мужчин и женщин уже поднялись на палубу и переговаривались между собой, сбившись плотными группками.