Лягушка в молоке
Шрифт:
Он пришёл с заплаканными глазами и шёпотом позвал:
— Пошли, Хел. Пожалуйста…
Мой весёлый добродушный товарищ закрыл лицо руками и упал на колени:
— Пошли, Хел. Абраша не в себе. Его отца убили. Я не могу его найти… Он из замка выбежал, пока я письмо читал. Помоги, сестричка…
Я подняла Антонина с пола и потянула за собой. Мы выскочили
— Всё потом. Нужно его найти. Полетели.
Лететь было холодно, я не успела одеться. Накинула полураспущенный свитер, да и только. Малфоя мы нашли на поляне в Запретном лесу, он щёлкал огненным хлыстом и гонял фестралов. Коняшки испуганно шипели, а Абраксас безумно хохотал. В руках у него была початая бутылка огневиски. Мы спустились на поляну и побежали к другу. Увидев нас, Абраксас начал кричать:
— Они пытали его три дня! Молодняк на нём Непростительные отрабатывал. Он жил три дня, Хел! Они отрезали ему руки, чтобы он не мог колдовать, а он держался, три дня держался! Сволочи! Гриндевальд и его банда убили моего папу! Они пообещали, что отпустят женщину и ребёнка, которых он пытался спасти, если он продержится три дня. Он сделал это! Эта ведьма нашла маму и рассказала все, воспоминания показала. У мамы удар был, она в Мунго...
Хлыст по-прежнему был у него в руке, но я добежала и сжала его в объятьях. Том аккуратно отбросил хлыст подальше, тот скрючился и превратился в еловую шишку. Мы все вместе обнимали Абраксаса, а он рыдал и рассказывал, рассказывал. О своем дне рождения в тридцать девятом, о балах в поместье Малфоев, об охоте на вепря, которого загнали два лучших друга, Филиус и Александр, о маминых улыбках, об отдыхе на Ривьере… Мы ревели все вместе, удерживая Малфоя. Том накрыл нас обогревающими чарами, Тони собрал мётлы, а я применила к Абраксасу медицинское заклинание наведенного сна. Его мне показала госпожа Хэлси, «Сомнолус» не входит в школьную программу. Действие заклинания похоже на зелье «Сон-без-сновидений», действует мгновенно и длится шесть часов. Долохов трансфигурировал носилки из сухих веток, а Том левитировал друга в Больничное крыло. Диппет лично встречал нас на крыльце, он даже баллы не снял, отправил всю нашу компанию в Больничное крыло.
Слагхорн суетился и предлагал любую помощь. Я попросила организовать нам переговоры с Марией Долоховой по каминной связи. Мария подтвердила рассказ Абраксаса, но добавила, что отложенные на медицинское освидетельствование деньги пришлось истратить на лечение Аманды. Теперь денег совсем не осталось, но зато миссис Малфой совершенно поправится, как уверяли целители. Через пару дней её обещали выписать. Хотя медицинская экспертиза снова автоматически отодвинулась.
Новости были неутешительными. Теперь разблокировать деньги до совершеннолетия Абраксаса представлялось сомнительным. Денег не было, и взять их было негде. Я постаралась успокоить миссис Долохову, за два летних месяца мы постараемся заготовить дров и пострелять дичь, устроим огород побольше, справимся как-нибудь. Подадим заявку в Попечительский совет, пусть выделяют деньги Абраксасу и Тони, как малоимущим студентам, посуду продадим, проживём. Я в деревне подработку найду, в паб устроюсь, мальчишки могут газеты разносить, не пропадём. Карточки на шесть человек будем отоваривать. Прорвёмся,
Мария расплакалась и рассмеялась:
— Да, Хелена, с тобой мы точно не пропадём. Я и забыла, сколько всего мы можем сделать. Расклеилась. Понимаешь, мы его всё время ждали. Ждали, что Филиус вернётся и всё станет по-прежнему. А сейчас надежда умерла. Никогда не будет, как прежде. Никогда…
Я твёрдо заглянула ей в глаза.
— По-прежнему не будет. Будет лучше. Абраша построит новый дом, в саду будут кричать белые павлины, мальчишки женятся, а вы будете баловать внуков и жить счастливо. Главной вашей заботой станет выбор подходящей шали для вечернего чая на веранде и не слишком удачный рецепт пирожных.
Тони устало прервал меня:
— Ты не будешь горбатиться, как крепостная. Я сделаю то, что должен, и деньги будут. Я пытался этого избежать, но видно, ничего не поделаешь. Пиши дяде, мама. Я согласен.
Мария удручённо всхлипнула и прошептала:
— Напишу немедленно. Прости, сынок.
С этими словами она прервала разговор. Мы с Томом удивленно смотрели на Антонина. Он помотал головой:
— Не здесь. Я всё расскажу, вы же не отстанете. Пошли куда-нибудь в надёжное место.
Более надёжного места, чем оранжерея с тентакулой, я не знала. Тони мрачно шагал впереди, я семенила за ним, а Том сбегал куда-то и догнал нас около теплиц. Моя фасоль была очень умненькой, если я просила не трогать гостей, она нежно обнимала меня веточками и вела себя вполне респектабельно. Тони давно не видел тентакулу, поэтому отвлекся от грустных мыслей и удивленно рассматривал чудо-растение.
— Вот это да! Какая здоровая фасолина вымахала. Чем же ты её откормила?
Я погладила свою любимицу.
— Это она в благодарность в рост пошла. Я её люблю и хвалю, а ей нравится. Она же моя малышка.
Тентакула радостно застучала стручками, соглашаясь.
— А что она делать будет, когда ты через три года школу закончишь? Пропадёт без тебя, как думаешь?
Я счастливо улыбнулась.
— Мы с профессором Бири договорились, я росток заберу с собой. А к ней приезжать буду хотя бы раз в год. Я без неё тоже не смогу.
Том вытащил бутылку и бутерброды. Он сам разложил нехитрую снедь на моей парте и обратился к Долохову:
— Давай помянем Филиуса Малфоя, а потом ты нам расскажешь, что ты «должен» сделать. А мы все вместе подумаем.