Лягушка в сметане
Шрифт:
Это он так мрачно пошутил.
Наверное, кто-то из законопослушных граждан пришел бы в ужас: как так, просто взять и отдать квартиру? Неизвестно кому? А суд? А милиция?
Она сказала об этом Вадиму как раз тогда, когда они ехали к нотариальной конторе.
— Можно было бы от них отбиться, — задумчиво согласился он, — можно было бы даже попросить о содействии Папу Карло…
— Кто это? — спросила Варя.
— Так, один крутой дядька. Я мог бы на него выйти через ребят, с которыми работал, но, во-первых, ему бы пришлось
— А милиция?
— Что — милиция? Тебе угрожали?
— Требовали долг…
Но Варя и сама уже понимала, что расписка с кровавым отпечатком — это как черная метка у пиратов… То есть долг за покойного мужа надо отдавать. Хорошо, если она выйдет из этой передряги живой и невредимой. Вадим, между прочим, сделал то, что она бы с перепугу и не подумала сделать. Расписку Бориса его кредиторы сожгли, и, в свою очередь, Миха написал расписку о том, что никаких претензий к Варваре они не имеют.
То есть Серый пытался еще доказывать, что они недополучили свой долг, но Миха — кажется, в ответственных случаях последнее слово оставалось за ним — оборвал его:
— Девчонка отдала все, что могла. Без базара. Никто не виноват. Остальное дополучи с оттепели.
— С какой оттепели? — не понял тот.
— Которая сосульку с крыши спихнула, — хмыкнул Миха.
— Шутник! — насупился Серый.
Варя некоторое время пребывала в оцепенении, но теперь из ступора уже выходила быстрее. Как она пошутила сама с собой, сказывался предыдущий печальный опыт.
Опыт этот будто всколыхнул в ней что-то, прежде дремлющее. Может, инстинкт самосохранения? По крайней мере она не собиралась уйти в себя и пережевывать потери. Тем более что в результате всех пертурбаций она получила Вадима.
Перед ней опять возник образ проклятых весов. На одной чаше ее прежняя, с виду удачная жизнь, или, как она теперь считала, состояние анабиоза, на другой теперешняя ее жизнь с родителями Вадима.
Как ни боязно было приходить в чужую семью всего лишь с узлом вещей, но ничего не оставалось делать. Тем более что этот самый узел в квартире Рашиных уже лежал.
Она не знала, как Вадим объяснил родителям ее появление в их квартире, но с другой стороны, не так уж много времени оставалось до дня регистрации и все равно о Варваре ему пришлось говорить.
Незадолго до дня свадьбы наступил сороковой день с момента гибели Бориса, и Варя отметила его в доме Бориных родителей.
Свекровь никак не могла поверить, что Варя теперь осталась без жилья. Она все восклицала:
— Как же так? Не может быть!
Но не сделала и попытки как-то Варваре помочь. Не подумала предложить ей, например, пожить у них, в частном доме.
Варя не стала настаивать на том, что это вовсе не ее вина, но равнодушие бывших родственников все-таки ее задело.
Она понимала, что не время ей вот так скоропостижно
Словом, она трепыхалась между «надо» и «хочу» и выбрала второе. И теперь оправдывала себя тем, что Будилины о ней не собираются заботиться, помощь свою не предложили, так что она может с легким сердцем вычеркнуть их из своей жизни.
Ну, может, и не с очень легким…
Пожалуй, только Варина мама побурчала:
— Ох, доченька, что люди скажут?
Однако когда Вадим с Вариным отцом ремонтировали крышу на их доме — она просела под тяжестью снега, — мать задумчиво сказала:
— Глаза у него, Варя, хорошие. Про Бориса ничего такого я тебе не говорила. Поздно было говорить. Ты ж тогда его к нам накануне свадьбы привезла.
— Как и теперь, — усмехнулась Варя.
Она не стала говорить матери и даже Вадиму, что забеременела. Она никогда не пользовалась тестом на беременность и в глубине души ему не доверяла. Ей казалось, что вот она растрезвонит всем про ребенка, а окажется, что у нее ничего и нет.
В конце концов она решила подождать пару недель и тогда обо всем Вадиму сказать.
Глава двадцать седьмая
За двадцать две тысячи долларов они купили двухкомнатную квартиру, и очень даже неплохую. Правда, она была не в центре города, как Варина прежняя, но зато очень хорошей планировки, с кухней двенадцать метров, двумя большими комнатами с отдельными входами и прямо-таки королевской лоджией, которую прежние хозяева застеклили и использовали как комнату.
Они купили недалеко от дома металлический гараж, и после свадебной церемонии у молодоженов осталось еще три тысячи баксов на необходимую мебель и косметический ремонт.
Новая свекровь к Варе привязалась. Пока невестка жила в их семье, женщины вместе готовили обеды, подолгу разговаривали на любую тему — у них оказались схожие взгляды на жизнь.
Варя теперь искала новую работу, а Вадим уже работал в какой-то крутой фирме по строительству жилья референтом директора и говорил, что надеется в самом недалеком будущем получить солидную прибавку к зарплате, так что Варя при желании может и не работать.
При этом он так подчеркивал фразу «при желании», так многозначительно посматривал на ее пока еще плоский живот, что Варя в конце концов не выдержала самой себе отведенного срока в две недели и как бы между прочим сказала Вадиму, что, возможно, у них будет ребенок.
В этот момент они клеили обои в большой комнате. Кстати сказать, дорогущие, с шелкографией, — Варя признавала себя консервативной и не соглашалась на другие передовые способы отделки стен вроде жидких обоев или мокрой штукатурки.