Лягушки
Шрифт:
— Да эти племянники для него на восемнадцатом барбарисовом киселе! — не выдержала Ирина.
— Ира помогала мне расчёты производить и проект нового дома готова была сделать или хотя бы выбрать из серийных, тебе бы, Саша, спасибо ей сказать, а ты на неё дуешься…
— Меня не интересуют её расчеты и просчёты, — заявил Ковригин. — Меня интересует, что делает эта особа в моей квартире. Что же касается твоего вопроса, оставлю ли я ночевать здесь манчжурскую замарашку, то да, оставлю. Если она этого пожелает…
А ведь еще полчаса
— Ира здесь со мной, — нервно сказала Антонина, губы её дрожали. — Она чувствует, что мне плохо. Я в панике после твоего побега… после твоего спешного отъезда с дачи… А сейчас выходит, что ты в раздражении из-за моего присутствия в твоем жилище… Будто я взломщица… Это обидно…
Она, похоже, готова была разреветься.
— А зачем ты здесь? — спросил Ковригин.
— Ты не забыл? Я твоя сестра. Меня зовут Антонина Андреевна Ковригина.
— Не забыл, — сказал Ковригин. — Ну, и зачем ты здесь?
— Не утонула ли ваша Беатрис Элеонора Хым? — поинтересовалась подруга Ирина, — Что-то она долго умывается…
— Сходите, посмотрите в ванной, не утонула ли она, если это вас так беспокоит, — сказал Ковригин. — Но дорога-то у нас была действительно трудная и пыльная, сразу и не приведёшь себя в порядок.
— Возможно, — сказала девушка, художник при поворотах и прыжках конкурных лошадей. — Возможно. И такое случается.
— Я думаю, что она не утонула, — сказал Ковригин. — Сейчас она и появится.
— Ты ради неё и ездил куда-то? — спросила Антонина.
— Да, — сказал Ковригин. — Ради неё.
— А зачем?
— Я на ней женюсь.
— Интересно-то как! — Антонина рассмеялась нервно. — И давно ты с ней знаком?
— Полагаю, что века четыре, — сказал Ковригин.
— Тут и удивляться нечему, дарлинг Тони, — развеселилась подруга Ирина. — Джентльмен, знакомый с девушкой четыре века, в конце концов обязан на ней жениться.
При этом она многозначительно взглянула на дарлинг Тони и будто бы была готова пальцем покрутить возле виска.
— У вас, подруга Ирина, — сказал Ковригин, — случайно нет в гардеробе чёрной вуали?
— Случайно есть. При одной из моих шляпок, — сказала дизайнерша. — А почему вдруг вас заинтересовала сейчас чёрная вуаль?
— Она была бы вам к лицу, — сказал Ковригин. — А португальским языком вы владеете?
— Нет, — растерянно произнесла Ирина и снова со значением взглянула на Антонину: что это с братцем-то твоим?
— А жаль, — будто бы опечалился Ковригин.
— Погодите, — сказала Антонина. — Ты решил жениться и будешь прописывать жену здесь?
— Естественно. Если она этого захочет, — сказал Ковригин. — Она — приезжая, и жилья у неё в Москве нет.
— Но… — начала Антонина и сразу замолчала, словно бы заблудившись в своих соображениях.
— А что это тебя так волнует? —
— Я твоя сестра, — сказала Антонина. — А ты уже успел наделать столько глупостей…
— Знаешь что! — рассердился Ковригин. — У нас тут товарищеский суд, что ли? Тогда и тебе я сейчас предъявлю претензии!
"Боже мой! — ужаснулся себе Ковригин. — До базарной склоки дошло!"
— Мне можно войти? — было услышано.
Трое в комнате вынуждены были взглянуть в сторону дверного проёма. Там стояла Хмелёва.
И она была вовсе не смиренная китаянка.
Смыла грим, убрала раскосость глаз, пышные волосы её, нынче светлые ("Наверное, уже и в Синежтуре поутру они были светлыми, — соображал Ковригин, — как только не смяла их в дороге тугая косынка? Впрочем, чему удивляться — профессия…"), опали на плечи. Ковригин предполагал, что Хмелёва последует его совету и достанет из бельевого шкафчика свежий халат. Но нет. Хмелёва вернулась в гусарском костюме из красного бархата, лишь вместо сапожек со шпорами были на ней туфли на каблуках в десять сантиметров, но и они с костюмом сочетались.
Воительницей вернулась. Ковригин понял это. Видимо, приём присутствующих в квартире женщин раззадорил её.
— Елена Михайловна Хмелёва, — объявил Ковригин.
Немая сцена продолжалась недолго, и подруга Ирина поинтересовалась:
— А где же Элеонора Беатрис Хым? Вы же, кажется, намеревались на ней жениться?
— Она, видимо, всё же утонула, — сказал Ковригин. — Придётся жениться на Елене Михайловне.
— Саша, к чему весь этот маскарад? — спросила Антонина, явно обиженная.
"Сам бы хотел знать, к чему", — подумал Ковригин, но сказал:
— Ко всяческим уловкам вынудили нас трудности путешествия.
— Ква-Ква! — произнесла Хмелёва, словно бы подтверждая объяснение Ковригина.
— Это ещё что за ква-ква? — строго сказал Ковригин. — Никаких ква-ква! Никаких шуток. Намерения у нас были самые серьёзные. Или они отменились?
— Ни в коем случае не отменились! — воскликнула Хмелёва и чмокнула Ковригина в щёку.
Сестрица Антонина вздохнула и отошла к окну рассматривать вечерние красоты Бронных переулков.
— Костюм этот ваш от Будяшкина? — спросила Ирина, то ли пожелав съехидничать, то ли всерьёз заинтересовавшись нарядом путешественницы.
— От какого ещё Будяшкина? — удивилась Хмелёва. — Был композитор Будашкин, лауреат, играл на домре, я училась в музыкальной школе, нам о нём говорили. В нашей местности есть какой-то знаменитый портной Сумарок Будяшкин. Но у него никто не шьёт.
— Неужели ваша местность такая глухая? — скривила губы подруга Ирина.
— Глухая, глухая, — сказал Ковригин. — Успокойтесь, Ирина. Очень глухая местность… Там до сих пор мастерят лишь одни телеги для обозов…