Лялька. Закон бандита
Шрифт:
– Здесь нет криминала, девушка порезала себя сама.
От иронии в его голосе я выдавила из себя нервный смешок. Кожа на щеке неприятно натянулась, пришлось заткнуться. Подумают еще, что я сумасшедшая и переведут в психиатрическое отделение. Хотя, можно ли расценивать порез щеки, как суицид? Бред же!
Мужчины обменялись взглядами. Я пристально наблюдала за каждым из них, ничего нельзя упускать из виду. Спустя пару секунд врач хмыкнул и вышел из палаты, а мент обратился к моим соседкам по палате:
– Оставьте нас на пару минут.
Он не просил, приказывал. Без вежливости в голосе, грубо
– Как тебя зовут? – тембр изменился, стал ласковым и тягучим, как соленая карамель.
Мент взял стул и присел рядом с моей кроватью. Я наблюдала за ним с широко раскрытым ртом и пыталась понять, что происходит. Он хотел поговорить без свидетелей, будто знал мой грязный секрет и готов был за отдельную плату молчать…
– Е-е-е-ва… – протянула я и испуганно икнула.
Мужчина тепло усмехнулся, кивнул головой. Блин, Ева, что с тобой? Значит, когда сопротивлялась и наставляла дуло пистолета на опасного бандита Бехтерова, не боялась, а перед обычным ментом дрожишь?
Что-то в нем меня сильно смутило. Не возникло безграничного доверия, как к борцу за правду и справедливость. К тому же, его явная заинтересованность могла мне навредить, такой без проблем разнюхает правду…
– Ева, – повторил за мной попугаем, смакуя имя на языке. – Я Максим. Не трясись, как испуганный котенок, Ева. Можешь рассказать правду, кто причинил тебе боль? – ласковый тембр располагал к себе, но меня так просто не проведешь.
Неужели сложно поверить в то, что человек сознательно покалечил себя? Другие совершают суицид: режут вены, прыгают с крыши, вешаются, стреляют себе в висок. А я лишь порезала щеку. Все. Вот почему этот мент смотрел на меня так нежно, с теплой улыбкой на лице… Зачем это все?!
– Никто, – буркнула в отчаянии. – Сама так решила.
Он не поверил: скептически хмыкнул и неожиданно взял меня за руку. Жар пополз мурашками по телу, я вздрогнула от касания сильной руки. Мужественной, мозолистой лапищи. Она полностью накрыла мою утонченную ручку, как от проблем, встала плотной стеной. Это был скрытый жест со смыслом.
– Я вижу, что ты испугана, в твоих милых глазах затаился страх. Вот это, – он аккуратно прикоснулся к повязке на щеке, практически невесомо, – не должно остаться безнаказанными. Кто-то угрожал тебе, Ева, изуродовал. Это было предупреждением, я прав? Если так, тебе срочно нужна защита. Откройся мне.
Почему его голос прозвучал колыбельной для моих ушей? Успокаивающе, нежно, искренне! Может, плюнуть на условности, поддаться порыву и рассказать Максиму о моих проблемах?
И уже раскрыла рот, как вдруг опомнилась. Что я творю? Наслушалась красивых речей и растеклась лужицей у ног мента! Что он может против авторитета? Максим мелкая сошка в огромной иерархической цепочке. Даже если попытается помочь, все равно уткнется в глухую стену. Его могут покалечить или даже убить…
– Всем красивым девушкам льешь мед в уши? – гаркнула на него.
Я выдернула ладонь из блаженной теплоты – нужно думать головой, Ева! Оставайся вменяемой и не слушай пустой треп. Максим усмехнулся, его глаза смеялись над ситуацией, сам же
– Только тем, которые нуждаются во мне.
Я фыркнула, отказываясь смотреть в наглющие глаза мента, они порочно влияли на меня, даря ложную надежду. Какой смысл обманывать себя? Я восемнадцать лет прожила под одной крышей с влиятельным монстром и знаю, что полиция на коротком поводке у бандюков. Неужели теперь волшебным образом что-то изменилось? Сомневалась.
– Спасибо, но я в помощи не нуждаюсь. Найди себе другую жертву для разового секса.
Макс хрипло рассмеялся, а у меня от его смеха заныло внизу живота. Бабочки словно с ума сошли, и я вместе с ними… Да почему ж ты такой обольстительный, гад?! Невероятно сладкий, аж облизнуть хочется…
– Думаешь, я бы стал напрягаться, предлагать помощь и защиту лишь ради разового секса? – мент поднялся. – Не будь наивной, Ева, и запомни: ради женской дырки мужчины не совершают подвиги. Особенно когда по улицам ходит масса доступных девиц, готовых с радостью раздвинуть ноги. В любой момент. Без проблем и ребусов. Так что же я выберу в итоге, котенок?
Он хотел сказать что-то еще, но заткнулся и махнул рукой, вышел из палаты. Я сразу ощутила себя паршиво, будто меня только что пнули в живот. Разве не этого ты хотела, Ева? Чтобы мент ушел и отстал от тебя, так радуйся!
– Ты мне не сможешь помочь, – прошептала себе под нос.
Был ли он искренен со мной? Мне казалось, Максим не так прост, каким кажется на первый взгляд. Пришел тихо, из ниоткуда, и так же внезапно ушел, оставив меня в гордом одиночестве. Предлагал помощь, реально считая, что я не могла себя покалечить. В какой-то степени мент прав – мне нужна помощь, но… Если я действительно убила человека, от таких людей, как Макс, мне нужно держаться подальше.
Теоретически я могла бы согласиться стать игрушкой Бехтерова и попросить защиту, но не хотела. Мать восемнадцать лет прислуживала отчиму и всем его дружкам, стала покорной шлюшкой, потерявшей собственное «я». Наблюдая за ее жизнью, я навечно выжгла в голове одну единственную непоколебимую мысль: жить, как она, никогда не буду! Даже если очень прижмет…
Я смогу убежать, остаться незамеченной, затеряться в толпе. Готова на любые изменения во внешности, даже если буду драить унитазы до конца своих дней – пусть так. Это лучше, чем жить в золотой клетке с призрачной защитой и помощью. Тем более, если бандит в один прекрасный день решит пустить меня по кругу, как отчим маму. Это же круто, когда игрушку долбят во все дыры за твои косяки. Ранят, бьют, снова пускают по кругу… И все потому, что долбаный отчим слишком часто подставлял не тех людей.
Я мгновенно зажала уши рукой, мне показалось, что вопли мамы до сих пор в моем подсознании. Ненавижу отчима, презираю всеми фибрами души! Я вновь взяла бы пистолет и пристрелила бы сволочь, он должен сдохнуть, как подзаборная крыса, за все страдания, которые причинил нам.
ГЛАВА 3
Пока ждала медсестру в процедурной, задумалась. Сегодня я должна убраться из города, но парадокс заключался в том, что из больницы меня должны были выписать только на следующий день.