Лямур, тужур и абажур
Шрифт:
– Угостить можно, отчего же не угостить… – Василий сделал знак здешней официантке Раечке, разбитной особе неясного возраста в кокетливом кружевном переднике столь же сомнительной свежести, как и Раечкина репутация.
Раечка моментально уловила этот сигнал и подлила в стакан Таракана водки. Усы Таракана распушились, он поднял стакан и влил его содержимое в свой измученный воздержанием организм.
Глаза его заблестели, на лице появился румянец, и Таракан, отставив опустевший стакан,
– Вот теперь я стал человеком! Теперь я готов к деловым переговорам! Готов, как говорится, к труду и обороне! Об чем же мы, Макарыч, будем с тобой разговаривать?
– Как обычно, Таракан, разговор наш коснется кадрового вопроса. Ты ведь, как начальник отдела кадров, всех людей знаешь…
– Всех не всех, а кое-кого знаю… А кто тебя конкретно интересует? – Один ус Таракана подозрительно поднялся к потолку, второй же, наоборот, уныло поник.
– Конкретно меня интересует Шнурок.
– Шнурок? – удивленно переспросил Таракан. – Вот уж нестоящий фраер! Мелочь пузатая, шестерка пик… правда, слыхал я тут от одного, что Шнурок к какому-то серьезному человеку пришвартовался, да только не очень я верю. Серьезный человек Шнурка к себе и на версту не подпустит, потому как шестерка – она в любой колоде шестерка, от нее одни неприятности…
– А где бы мне этого Шнурка перехватить? – спросил Василий Макарович, перегнувшись через стол. – У меня к нему деловой разговор имеется.
Таракан огляделся, заметил Раечку и махнул ей рукой:
– Освежить!
Официантка, ни слова не говоря, подошла к столу и вопросительно взглянула на дядю Васю.
– А ты не того… не скиснешь? – спросил тот, недоверчиво покосившись на Таракана.
– Я?! – воскликнул тот. – Обижаешь, Макарыч! Ежели водка не паленая, так что мне с нее будет?
Дядя Вася кивнул Раечке, и та снова наполнила стакан Таракана. Тот присосался к стакану, прикончил его в считаные секунды и снова поднял глаза на Василия Макарыча:
– Так об чем мы, Макарыч, гуторили? Чтой-то я подзабыл…
– Ты же говорил, что не скиснешь! – укорил его дядя Вася. – Я тебя спросил, где бы мне Шнурка найти!
– Ах, Шнурка! – Таракан часто заморгал. – Это мы можем. Это мы запросто. Только, Макарыч, ты ведь мою таксу знаешь…
– Знаю… – пригорюнился бывший мент. – Дорого берешь, Таракан! Сделал бы скидку по старой памяти! Или как оптовому клиенту…
– Я тебе, Макарыч, накопительную скидку сделаю! – пообещал Таракан.
– Это как?
– А это так: сейчас я тебе начислю десять призовых очков. Если ты ко мне еще раз обратишься – получишь еще двадцать, потом тридцать… а когда наберешь сто очков, я тебя переведу в ВИП-клиенты…
– Ты, Таракан, что – курсы по
– Литературку почитываю! – Таракан гордо распушил усы. – Нужно быть в курсе всех новых веяний!
– Ладно, мне твоих очков накопительных не надо, ты мне лучше скажи, где Шнурка найти… – И дядя Вася положил на стол новенькую шуршащую купюру.
– Слушай сюда. – Таракан понизил голос. – Шнурок – он ведь щипач, карманник… работает он в троллейбусе номер четыре, рабочий день у него стандартный, с девяти до восемнадцати, с перерывом на обед. Обед с часу до двух, так что в это время его на рабочем месте не застанешь…
– Как же так? Ты ведь сказал, что он к серьезному человеку прибился!
– Это он для заработка, а в троллейбусе карманы чистит, так сказать, для души. Чтобы, значит, ква… квалификацию не потерять…
Усы Таракана обвисли, и он начал засыпать. В последний момент, приоткрыв глаза, пробормотал:
– Видать, все же паленая водка…
И с деревянным стуком уронил лицо на стол.
Я оглядела себя в маленькое зеркало и вздохнула. Посмотреть было на что. Сегодня на мне короткое оранжевое пальто колокольчиком с крупными пуговицами, волосы взбиты и обильно политы лаком, а сверху накинут полосатый шелковый шарфик. Глаза были подведены так сильно, что казались круглыми, губы накрашены бантиком, и помада соответствующая, огненного цвета. Пальто дядя Вася раздобыл у своей приятельницы Маргариты, на помаду я разорилась сама.
– Ты, тезка, больше ворон считай, – инструктировал меня дядя Вася. – Рот разинь пошире и в окно таращись, как будто только утром из провинции приехала и теперь Питером любуешься. Глазами хлопай для образа. И главное – сумку на локоть повесь и подальше так отставь, чтобы ему сподручнее было…
Я выслушала его инструкцию, оттопырила руку с сумкой и вскочила в подошедший к остановке троллейбус.
У нас в планах была охота на живца, и роль этого самого живца предстояло сыграть мне.
Дядя Вася вошел следом, и двери захлопнулись.
Троллейбус ехал мимо Казанского собора. Я изо всех сил таращилась на архитектурные красоты, изображая неопытную провинциалку. Локоть с сумкой отставила как можно дальше, чтобы карманник не устоял перед такой легкой добычей.
Пока ничего не происходило.
Троллейбус подъехал к Гостиному Двору, народ дружно потянулся к выходу.
– Дамочка, подвиньтесь! – недовольно проговорил, протискиваясь мимо меня к выходу, тщедушный мужичок в огромной мохнатой кепке. – Ишь, встала на самом проходе, деревня! Понаехали тут… приличным людям уже и не пройти…