Лысая голова и трезвый ум
Шрифт:
Думаю, что хочу.
— Расскажу, когда время придет, — мужичок скребет короткую щетину. — Тебе потом, а девчонке твоей сейчас.
Длинноногая склоняется над Баобабовой и что-то тихо и долго наговаривает Машке на ухо. С каждым новым шепотом лицо Баобабовой меняется не в лучшую сторону. Глаза прапорщика готовы от удивления выкатиться из положенных мест и умчаться вслед за солнцем по бескрайней степи. Она что-то мычит, мотая головой по сторонам, пытаясь сообщить мне невероятные, только что услышанные новости. Но скотч
— Видишь, как удивлена твоя красавица, — спрашивает мужичок, внимательно наблюдая за моей и за Баобабовской реакцией.
Пытаюсь понять по мычанию и по дерганью Марии смысл передачи. Скорее всего она узнала такое, что ясно указывает на то, что до следующего утра мы определенно не доживем. Черт, перед тем как лезть в канализационный колодец, надо было просмотреть интерполовские ориентировки. Наверняка мужичок в розыске по всему миру.
— Зачем вы это делаете? Издеваться над сотрудниками правоохранительных органов запрещено законом.
— Почему издеваюсь? — переспрашивает мужичок, встряхивая головой с коротко стрижеными волосиками. — Просто мы напомнили вашей коллеге, кто я и кто эта красивая леди с длинными, как вы правильно заметили, лейтенант, ногами. И теперь прапорщик Баобабова совершенно счастлива. Посмотрите сами, лейтенант.
Полоска скотча мешает разобрать выражение лица прапорщика Баобабовой. Может эта сморщенная маска и есть выражение счастья, но мне так не кажется.
— Околдовали, сволочи, — сжимаю кулаки и делаю шаг навстречу подлому преступнику, взявшему на вооружение недопустимые формы общения с заложниками.
Мужичок ловко отпрыгивает, дергает, словно затвором, суковатой палкой и из золотистого набалдашника мне в лицо выстреливает белый плевок. Тело резко замедляет движение, мышцы сковывает судорога, кожа покрывается пупырышками. Немеет, как от наркоза, все тело. Только глаза продолжают принимать информацию, да мозг лениво перерабатывает порции мыслей.
Секретное космическое оружие. Жаль, что не удалось арестовать гада. За такую палку правительство одной медалью не отделалось бы. Сто процентов на грамоту палка тянет. Почетную.
— Так то лучше, — мужичок обходит вокруг меня, постукивая секретным оружием по задубевшей коже. — Знал, что молодые лейтенанты такие прыткие, но чтобы настолько….
— Может, пригласим дорогих гостей в дом? — слышу за спиной голос мертвячки. Издевается, уродина.
Однако мужичок соглашается и, так как я не в состоянии самостоятельно двигать конечностями, обхватывает меня руками, крякает, приподнимая, и мелкими шашками волочет в шалаш. Секретное оружие оставляет на траве белый выжженный след.
Внутри шалаша потемки. Мужичок устанавливает меня в угол, добивается устойчивости и только удостоверившись, что я не шлепнусь плашмя на пол, оставляет одного. Зажигает несколько
А я не такой. Даже в неподвижном состоянии продолжаю работать Собираю зрительный материал для последующего обвинительного заключения. Если оно, конечно, кому-то пригодится.
Напротив меня, в углу, две кровати, застеленные лоскутными одеялами. Подушки похожи на объевшихся жаб. Толстые и зеленые. На полах затоптанные половики. Здесь же валяются баулы. Скорее всего награбленное добро. В середине шалаша грубо сколоченный стол и табуретки. У стены напротив тумбочка.
Бичевник натуральный. Временное убежище преступника, которого разыскивают две обиженные цивилизации.
— Не бичевник, — подслушав мысли, обижается мужичок. — Это называется временным жилищем. Пристанищем усталого путника, если хочешь. Чай с печенюхами хочешь? Ах, да! Извини. Тогда мы без тебя трапезу изведаем.
Странный слог для злодея. Трапезу изведаем…. А я, что, как дурак должен здесь торчать? Я, может, тоже чай с печенюхами люблю.
Мертвячка достает из тумбочки три железных, с обколотыми краями, кружки и кипятильник. Размахивается и втыкает вилку прямо в столешницу. Странно, но вода в стаканах закипает как и положено. С пузырьками и паром. Основной преступник в это время выкладывает на стол пачку печенья «Юбилейные», горсть колотого сахара и банку варенье из еловых шишек. У меня аж слюнки потекли из неподвижно раскрытого рта. Безобразие.
Странная компания, состоящая из закоренелых преступников и лучшего оперативного сотрудника страны, рассаживается на табуретки. Вернее, рассаживаются преступники, а сотрудник остается стоять и продолжает пялиться на рассевшихся. Эх, иметь бы голос, можно крикнуть. Разрушить злые фокусы, скрутить надежно, да доставить куда положено.
— Это ты, лейтенант, зря, — мужичок засовывает кривой палец в кипяток и размешивает сахар. — Думаешь, раз мы такие сякие, то надобно арестовать нас немедленно, да Гаагскому трибуналу отдать? Ошибаесси, лейтенант.
Мужичок шумно отхлебывает чай, давая возможность выкинуть из головы мысли о месте, куда я намереваюсь запихать гада до конца жизни без помилования.
— Да ты неуемный, — не получилось. Слишком велико желание исполнить до конца служебный долг. — Вот ты, лейтенант, дальше собственного носа ничего не видишь, а все про долг рассуждаешь. Иногда ведь не только задним местом думать необходимо. Сердце на что тебе дано? Нет, для фуражки она тоже пригодна. Но ты глубже посмотри.
Смотри, не смотри, толку никакого. Есть злодей, взять которого я должен живым или мертвым.