Лысая голова и трезвый ум
Шрифт:
Баобабова тоже не согласна. Она вспоминает о нанесенных черным мутантом обидах и хочет лично задать несколько вопросов преступнику, сумевшему провести лучших сотрудников оперативных служб.
— Не поднесут, — не вижу лица Марии, но чувствую, как оскалилось ее лицо. — Скорее всего гаденыш попытается укрыться в новостройках. Там его ни одна милиция не найдет. Это же черные дыры современности.
Это правда. Баобабова не врет. В газетах часто пишут, как в только что начавших строиться домах пропадают не только отдельно взятые люди, но также целые строительные бригады, не говоря уже
— Поэтому для нас с тобой самое главное не упустить подлеца. Сумеем загнать его в угол, наша возьмет. Нет, тогда пиши письма. Отлежится пару дней и улетит в свою южную Африку.
Баобабова ловко перепрыгивает через канаву с водой и углубляется в горы строительного мусора:
— Лешка! Смотри! Гаденыш наш хромает! — Баобабова волнующе передергивает затворы и прибавляет ходу.
Преступник с темным прошлым, темным настоящим, но однозначно веселым тюремным будущим, припадая на одно крыло, то взлетает, то вновь валится на землю. Но уверенно двигается в сторону строящегося торгового комплекса. Баобабова права. Хочет скрыться в переплетениях железобетонных конструкциях или того хуже, уйти по заранее подготовленным к зиме траншеям.
Баобабова закатывает на бегу рукава:
—Задержу голыми руками гаденыша.
— Помогу, чем смогу — на бегу скидываю лишнюю одежду, остаюсь в белой майке. На фоне прапорщика я, конечно, не Геракл, но внушить ужас и страх преступнику способен. Особенно когда надую щеки. Специально перед зеркалом тренировался.
Кровяные пятна бегут вверх по лестнице. Параллельно пятнам отчетливые отпечатки копыт. Преступник не уйдет. Преступник обречен.
— Сорок пятый размер, — на ходу определяет Баобабова. Я не могу с ней не согласится. Однако меня смущает тот факт, что отпечаток копыта имеет характерную особенность в виде товарного знака крупной обувной компании.
Но рассуждать о странных формах копыт южно африканской мыши некогда. Это потом, в тишине кабинета, мы тщательно проанализируем погоню. Отметим все удачные решения, и, заодно, и неудачные. Снимем у пойманного преступника и отпечатки крыльев, и отпечатки копыт. Узнаем, по злому умыслу злодей воровал капитанское имущество, или по наводке уголовных элементов.
А сейчас, сбивая дыхание, только вперед. Вверх по лестнице без перил. Туда, где только что скрылось существо, нарушившее покой и сон капитана Угробова, подставившее меня, молодого лейтенанта Пономарева и оторвавшее от чтения очередного женского романа прапорщика Баобабову. Преступник, даже если он гигантский южно-африканский мышь, должен ответить за все.
На десятый этаж взлетаем легко и непринужденно. Впереди Мария с закатанными рукавами. Глаза блестят, мышцы играют. Амур в памперсах мечет по сторонам стрелы. Следом, уцепившись за пояс прапорщика, я, молодой лейтенант Пономарев, совершенно неприспособленный к единовременному преодолению большого количества ступеней. Дышу тяжело, но уверенно.
Следы раненого мутанта ведут еще выше. На крышу. Переглядываемся с напарником. У нас, как у хороших напарников, одна и та же мысль.
— Взлетная
В голове моментально прорисовывается чудовищная картина. Раненое мутированное чудовище, морщась от боли в прострелянном и отбитом крыле, разбегается по крыше, криво усмехается нам, выскочившим наверх, и, оттолкнувшись от карниза, воспаряет в утренних потоках восходящего воздуха к потухающей луне.
На четвереньках, спеша и отталкивая друг друга, вываливаемся на покрытый крошечными каплями росы рубероид крыши. По такому покрытию нормальные летчики не взлетают. Скользко. Но летучий монстр не наши отважные летчики. Ему терять нечего. Или мордой в антенну, или крылья за голову и в зоопарк на вечное хранение.
Черная фигура, расправив крылья на всю возможную ширину, замерла на самом краю парапета. Если тщательно протереть глаза, видно, как балансирует гигантская южно-африканская мышь на кончиках копыт. Кажется, совсем чуть-чуть, и сорвется тяжелое тело, ухнет вниз.
Но нет. Преступник знает, что делает. Неподвижная балансировка на краю пропасти не бравада. Он ждет нас. Людей, которые выследили его и его логово.
— Стой, где стоишь! — без всякой надежды на выполнение выдыхаю я, наводя на затылок темного силуэта пистолет.
Вполне очевидно, что у преступника, то есть у гигантской летучей мыши абсолютно отсутствует слух. Такую возможность тоже нельзя исключать. Все нормальные летучие мыши пользуются ультразвуком.
— Леша! А куда мы его денем? — справедливо спрашивает Мария. — Осудить его никто не осудит. Не человек потому что, а глупая, хоть и гигантская мышь. В нашем законодательстве нет статьи, по которой можно засудить этого стервеца.
— На родину отправим, — решаю я. Машка права. Даже если засадим на длительный срок в зоопарк, подлец выйдет при первой же амнистии. — В южную Африку на вечное поселение. Нам такие животные не нужны. Пусть его чернокожие милиционеры воспитывают.
Прапорщик Баобабова решает зайти к преступника с фланга. Бросается в сторону и сливается с рубероидом. Я начинаю осторожно подкрадываться к парапету.
— Это кто здесь животное?
Гигантский мутированный мышь, родом из южной Африки, встряхивает раненым крылом и неторопливо оборачивает к нам обычное человеческое лицо.
— Человек? — ахает отдел «Пи».
Без всякого сомнения перед нашими глазами разумное существо. Человек. В дурацком блестящем костюме гигантской южно африканской мыши. В шапочке с острыми ушками. В плаще трансформере. Широкий ремень вокруг пояса. На ногах не копыта, а обыкновенные ботинки для скалолазов.
Резкий порыв ветра налетает с соседних крыш. Доносит до нас свирель подкативших к торговому центру многочисленных патрульных машин. С одной стороны милицейские Жигули. С другой черные Волги параллельных служб. Вертолетчики, до этого где-то плутавшие, наконец отыскивают три фигурки на крыше и освещают их прожекторами.
— Ты кто? — опускаю оружие. Стрелять в живого человека нехорошо.
— Я? — неизвестный в клоунском одеянии вскакивает на носок одной ноги, вторую загибает в колене, расправляет плащ-крылья и становится похожим на слегка потрепанного черного петуха. — Не узнал, мент?