Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Она ничем не отличалась от обычного отражения.
Чжоу Ханьчжэн опустил голову, бросил на фигуру быстрый взгляд и улыбнулся:
— Похоже, что три бессмертные и семь смертных душ этого скромного человека целы и невредимы. Со мной нет никаких проблем.
Сердце Янь Чжэнмина бешено забилось. Он не знал, какую роль Чжоу Ханьчжэн играл в этом заговоре, но понимал, что прямо сейчас, хотя внешне он, казалось, помогал острову Лазурного дракона, на самом деле прятал за спиной нож.
У Темного Пути множество различных направлений. Управление призраками, в частности, было самым
Если бы это случилось, в прошлом Янь Чжэнмин никогда бы не поверил в это, даже если бы его забили до смерти. Но с тех пор, как бродячий заклинатель выдвинул свое обвинение, владыка острова не произнес ни слова. Теперь он не мог избавиться от чувства тревоги.
Когда Янь Чжэнмин впервые встретил Цзян Пэна, он был еще совсем маленьким, поэтому воспоминания о том времени навсегда остались яркими. Даже сейчас он испытывал глубокое отвращение ко всем, кто практиковал Призрачный путь. Владыка острова так долго защищал их клан, если это действительно было так…
Янь Чжэнмин повернулся и посмотрел на Гу Яньсюэ. Какое-то время он не знал, что ему делать.
Затем он посмотрел на Чэн Цяня. Его младший брат, казалось, не слышал ничего из происходящего вокруг и выглядел очень сосредоточенным. Янь Чжэнмин не мог втайне не восхищаться им.
Некоторое время владыка молчал. Толпа вокруг него начала шептаться. Янь Чжэнмин посмотрел на зеркало души, которое, казалось, преодолело время, чтобы появиться в настоящем, и вдруг подумал: «Вэнь Я чжэньжэнь сказал, что в каждом поколении клана Фуяо обязательно появлялся темный заклинатель. А что, если и в нашем поколении кто-то собьется с истинного пути?»
Эта мысль мелькнула у него лишь на мгновение, но она поразила сердце Янь Чжэнмина, заставив его почувствовать, будто что-то застряло у него в горле. Его взгляд метнулся к Ли Юню, Хань Юаню и Луже. Ли Юнь был умен и осторожен. Настолько осторожен, что даже немного труслив. Он не был похож на человека, способного переступить границы дозволенного. Стремление к совершенствованию Хань Юаня не шло ни в какое сравнение с его энтузиазмом к поиску компромата на всех вокруг. Лужа... Даже несмотря на столь юный возраст, она уже проявляла признаки слабоумия.
Наконец, он невольно повернулся к Чэн Цяню.
Пятна крови омрачили лицо юноши, но он выглядел чрезвычайно спокойным во время своей медитации.
Янь Чжэнмин лишь мельком подумал об этой возможности, то тоска тут же безжалостно сковала его сердце. Он долго смотрел на Чэн Цяня. И тогда он, самый непоколебимый в истории глава клана, решил про себя: «Что толку думать о подобном? Даже если Сяо Цянь действительно дойдет до этого, я никогда не выступлю против него. Если случится худшее, я спрячу его».
Недостижимая мечта
Пока глава клана Янь страдал от противоречивых чувств, Чэн Цянь, к сожалению, ничего об этом не знал.
В данный момент он лишь притворялся, что его не трогают события, происходящие вокруг. В их группе трое из четырех подходили под описание: старый, молодой, больной и калека. Чэн Цянь никогда не отличался хладнокровием, как он мог
На его долю лишь несколько раз выпадал шанс встретиться с владыкой острова. Чэн Цянь был из тех, кто ко всем людям относился с подозрением, и для владыки острова он не делал исключений. Теперь же, используя это время, чтобы выровнять дыхание, он освободил свое сознание, прислушался к окружающей обстановке и, видя эту сбивающую с толку ситуацию, пришел к мысли о том, что их неизбежно ждет еще один бой. Лучше всего было бы смешаться с бродячими заклинателями. На острове Лазурного дракона их было так много, что эти грозные мастера уже не обращали на них особого внимания. Возможно, им удастся воспользоваться хаосом, чтобы сбежать.
А потом он подумал: «Если ничего не выйдет... Тогда нам придется сражаться. В худшем случае я умру здесь. Если бы я мог хоть ненадолго задержать этих людей, чтобы защитить своих братьев, я бы упокоился с миром».
Стоило ему прийти к такому выводу, как он, почему-то, сразу же перестал беспокоиться обо всем на свете. Основа его самосовершенствования, его ядро, застывшее глубоко внутри, наконец, вышло из оцепенения.
Стоя среди беспокойной толпы, владыка острова, наконец, заговорил:
— Десятки лет назад я вместе с другими заклинателями сражался с великим врагом. Моя душа была повреждена, поэтому я совершенствовался в уединении, чтобы залечить раны. Что именно вы все хотите увидеть?
— Значит, владыка Гу не собирается показывать нам свое отражение? — настаивал Бай Цзи.
Владыка острова холодно посмотрел на него.
— Если вы действительно хотите подставить меня, то найдете способ сделать это, несмотря ни на что. Даже при столь нелепом обвинении. Мастер Бай, вы сами вольны выбрать, доверять мне или нет. Этот скромный человек никогда не видел вашего внука, более того, у меня определенно никогда не было Поглощающей души лампы. Что же касается Призрачного пути…
Он холодно рассмеялся, и в его тихом голосе послышалась насмешка, будто бы он больше не хотел принимать участие в этом фарсе.
Чжоу Ханьчжэн слегка приподнял брови, хлопнув веером по ладони:
— Справедливости ради, позвольте и мне кое-что сказать. Утверждать, что кто-то вроде владыки острова практикует Призрачный путь, откровенно смешно. В великой битве, разразившейся десятки лет назад, один из Четырех Святых погиб, а остальные трое были ранены. То была поистине жестокая схватка. Поскольку владыка острова объяснил нам причину, по которой он жил в уединении, восстанавливая поврежденную душу, я думаю, что больше нет нужды использовать это зеркало. Во всяком случае, я верю его словам.
С видом праведника, Чжоу Ханьчжэн щелкнул пальцами, намереваясь вернуть зеркало души обратно. Бай Цзи, ранее бросавшийся обвинениями во владыку острова, в мгновение ока остался в полном одиночестве.
Он чувствовал себя так неловко, что его лицо покраснело. Позади раздался чей-то холодный смех:
— Похоже, жизненные силы старика Бая почти иссякли. Поиски внука — это ложь. Ведь на самом деле ты пытаешься вознестись любыми возможными способами, не так ли?
Бай Цзи взорвался от ярости: