Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Priest P?

— Это…

Янь Чжэнмин раздраженно спросил:

— А как же те сорняки, которые ты собрал? Этого хватит, чтобы прокормить козу. Ты уже приготовил из них пилюли, избавляющие от яда?

— Я…

— Тогда приступай к делу, немедленно! — взревел Янь Чжэнмин. Резко отодвинув стул в сторону, он вскочил и направился прочь, бросив напоследок, — я немного вздремну. Не мешайте мне.

В каждом его слове чувствовался характер главы клана. Это заставило оставшуюся троицу в замешательстве переглянуться.

Услышав звук закрывающейся

двери, Лужа стряхнула с перьев пыль и запрыгнула на стол, непонимающе осведомившись:

— Кто его разозлил?

Оба ее старших брата на мгновение задумались, словно спрашивая друг друга взглядом: «Это был ты»? Каждый из них пытался свалить вину на другого.

В конце концов, Чэн Цянь стал первым, у кого не выдержала совесть. Он почесал нос и смущенно сказал:

— Кажется, это был я.

— Что ты натворил? — в один голос спросили Лужа и Ли Юнь.

На самом деле, Чэн Цянь был смущен куда сильнее, чем они, он никак не мог этого объяснить. Старший брат вдруг начал игнорировать его. Он не смотрел в его сторону и не отвечал на его вопросы. Когда он говорил, то либо опускал глаза, либо оглядывался по сторонам, либо делал вид, что о чем-то задумался. Проще говоря, он совершенно перестал обращать на него внимание.

Войдя в комнату, Чэн Цянь намеренно опустился рядом с ним. Его странный глава клана и, по совместительству, старший брат чопорно сидел за столом с таким напряженным выражением лица, что его натянутую кожу можно было использовать в изготовлении поясов для штанов. У него на лбу словно были написаны слова: «держись подальше». Для полноты картины ему оставалось только спрятаться за веером и сказать: «Я продаю свои товары, но не себя».

Оставшиеся трое переглянулись. Все, что они могли прочесть на лицах друг друга, было: «с главой нашего клана снова что-то не так» или «глава клана как всегда капризничает». Так или иначе, им пришлось сдаться.

Ли Юнь отправился в уединение и за пару дней создал несколько бутылочек с противоядием. Никто не знал, для чего их можно было бы использовать, но лучше уж, чтоб они были, чем если бы их не было. В эти два дня Лужа чувствовала, что скрытая сила, мешавшая ей превратиться обратно в человека, начала ослабевать, поэтому она изо всех сил старалась совершенствовать свое птичье тело, работая куда усерднее, чем, раньше.

Глава клана Янь проводил свои дни, не выходя из комнаты. Никто даже не видел его. Общался он только через дверь.

В том, что их старший брат, безо всякой на то причины, закатил истерику, не было совершенно ничего необычного. Эта дурная привычка была у него с детства. Обычно, решением Чэн Цяня было спокойно сосредоточиться на своем самосовершенствовании и не обращать на него внимания, потому что уже через пару дней все приходило в норму.

Однако на этот раз Чэн Цянь чувствовал, что не может игнорировать его. Он снова и снова прокручивал в памяти то, что сказал ему Ли Юнь под знаменем истинного дракона.

В

конце концов Чэн Цянь встал, оглядел безупречно чистую комнату, чайник с холодной водой на столе, и почувствовал, как же он на самом деле жалок. Он повернулся, распахнул дверь, и вскоре приземлился перед комнатой Янь Чжэнмина. Его движения были настолько легкими, что, когда он опустился на слегка изогнутую крышу, ни один лист или пылинка не сдвинулись с места.

Сегодня был пятнадцатый день по лунному календарю, праздник середины осени. Но в этом году он был полон сожалений. Ночное небо на Южных окраинах было таким чистым, а луна такой яркой что, если смотреть на нее слишком долго, становилось больно глазам. Будь то горы вдалеке или деревья, что росли поблизости, их силуэты в ночи выглядели поистине изящными.

Когда он был ребенком, каждый праздник середины осени учитель брал их с собой, чтобы поклониться предкам и луне. Затем он отводил их в «Тайный зал», где они делили пирожные и фрукты. В то время их старший брат уже считал себя взрослым, поэтому он постоянно просил учителя позволить ему попробовать свежеприготовленное вино. Однажды, Хань Мучунь обманул его, как ребенка. Прежде, чем наполнить чашку, он налил туда сироп из османтуса, затем подал ее Янь Чжэнмину и сказал, что это действительно вино.

Позже, старший брат продолжил следовать этой привычке даже на острове Лазурного дракона. Каждый раз, когда он пил, он смешивал вино со сладким сиропом из османтуса, иначе вкус был совсем не тот.

На бесконечном пути самосовершенствования ежегодные праздники были подобны опорным пунктам, пройдя которые, можно было смело перелистнуть страницу.

Однако, когда Чэн Цянь вспоминал об этом, он ощущал, что все его прошлые воспоминания, казалось, были скрыты за занавесью. Словно он смотрел на цветы сквозь густой туман.

Юноша ощутил, как у него кровь застыла в жилах.

Чэн Цянь внезапно спрыгнул с крыши.

К тому моменту хозяин, будучи уже в довольно преклонном возрасте, лег спать. В доме осталась только его дочь, занимавшаяся счетами. Когда Чэн Цянь внезапно появился перед ней, девушка вздрогнула. Его привычка игнорировать других людей произвела на нее неизгладимое впечатление, потому она побаивалась говорить с ним. Но сейчас, юная барышня робко подошла к нему и спросила:

— Молодой господин, чем я могу вам помочь?

— О... — едва эти слова слетели с его губ, Чэн Цянь тут же почувствовал себя глупо. Он замешкался на мгновение, затем улыбнулся, с некоторой долей самоиронии, и достал несколько монет.

— Барышня, пожалуйста, помогите мне купить кое-что.

Немного погодя Чэн Цянь, с двумя кувшинами вина и пакетом из промасленной бумаги в руках, уже вовсю стучал в дверь Янь Чжэнмина.

Из-за двери донесся нетерпеливый голос:

— Я в уединении. Что за шум?

Чэн Цянь впервые видел кого-то, кто отправлялся в уединение так внезапно.