Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Юноша молча стоял у входа и думал: «Почему это я должен быть с ним таким обходительным?»
Оглядываясь назад, он размышлял: когда это он так вежливо стучал в дверь комнаты Янь Чжэнмина? Когда это он так старательно успокаивал Янь Чжэнмина?
«Может быть, я тоже боюсь?» — решил Чэн Цянь.
Подождав еще немного, юноша начертил в воздухе тонкую линию и без труда открыл дверь. После чего, у всех на виду, он неторопливо приподнял подол своего ханьфу и без малейшего колебания вошел в комнату главы клана. Пока Янь Чжэнмин стоял с открытым ртом, Чэн Цянь небрежно,
— Ты в порядке? Разве тебе уже недостаточно?
Янь Чжэнмин растерянно молчал.
Чэн Цянь взглянул на него, открыл пакет из промасленной бумаги, вынул несколько наскоро сделанных пирожных и откупорил один из сосудов. Из горлышка тут же пахнуло вином. В другом кувшине был сироп. Опасаясь, что сахар осел на дно, Чэн Цянь поднял кувшин и энергично встряхнул его. Затем он смешал их содержимое и позвал Янь Чжэнмина:
— Иди, поешь.
— Мне не нужна твоя благотворительность, — произнес Янь Чжэнмин.
—Ты действительно не хочешь попробовать? — ответил Чэн Цянь.
Янь Чжэнмин на некоторое время замолчал, а затем, без особого энтузиазма, подошел к нему.
Чэн Цянь встал и произнес:
— Я позову Ли Юня и сестру...
— Эй, — Янь Чжэнмин потянул его назад. — Не надо их звать. Они были очень заняты в эти дни. Кроме того... после твоего ухода у нас не было привычки отмечать праздники. Садись и выпей со мной чашечку.
Поколебавшись мгновение, Чэн Цянь все же сел за стол, и принялся наблюдать за тем, как Янь Чжэнмин взял две чашки, наполнил их и пододвинул одну к нему.
— Ты сможешь это выпить?
— Да, — кивнул Чэн Цянь, — но я давно его не пил.
С другой стороны стола Янь Чжэнмин пристально смотрел на лицо Чэн Цяня. В пятнадцатый день месяца луна всегда светила слишком ярко. У Чэн Цяня возникло стойкое ощущение, что взгляд его старшего брата был необычайно глубок.
— Я заметил, что ты пьешь только чистую холодную воду. Поэтому я подумал, что из-за метода своего самосовершенствования ты не можешь пить или есть что-либо еще.
Чэн Цянь сделал небольшую паузу, а затем небрежно сказал:
— Я сформировал свой изначальный дух в камне сосредоточения души, поэтому у меня нет необходимости в пище. Хорошая еда и вино легко пробуждают желания. Они тревожат разум, это может стать фатальным при встрече с Небесным Бедствием. Потому я вынужденно отбросил все эти ненужные вещи.
В конце концов, у всех заклинателей смертное происхождение. Желания плоти будут преследовать их всю жизнь, особенно потребность в еде. Даже практикуя инедию, большинство заклинателей все еще сохраняли эту привычку из прошлого. Если бы они, в определенный момент, не очищали бы свой разум и не отказывались бы от желаний, они до сих пор оставались бы во власти смертных страстей.
Янь Чжэнмин кивнул. Существовало так много слов, которые он хотел сказать Чэн Цяню. Но юноша не знал, с чего начать, поэтому он мог только дуться и пить.
Чэн Цянь сделал маленький глоток из чашки. От вина там было только название.
Из его груди по венам хлынул поток тепла. Мелко дрожа, Чэн Цянь вдруг отчетливо ощутил себя человеком. Это чувство, исчезнувшее на долгое время, снова вернулось.
— Сяо Цянь, ты так строг к себе… Это потому, что ты тоже ищешь небесный путь, стремясь достичь бессмертия? — внезапно спросил его Янь Чжэнмин.
Не понимая, с чего старший брат так решил, Чэн Цянь немного растерялся, а затем ответил:
— Я никогда не думал об этом.
Янь Чжэнмин искоса посмотрел на него.
— Наш учитель однажды сказал, что вознесение и смерть ничем не отличаются друг от друга. Тогда я этого не понимал. Но теперь, думая об этом, я вижу, что, в обоих случаях это означает безвозвратный конец всех наших прижизненных отношений. Небесный путь так узок, так почему же мы должны тратить на него все наши усилия? Лучше уж жить как можно ярче, чтобы все были счастливы, — произнес Чэн Цянь.
— И быть... с нами навсегда? — мягко спросил Янь Чжэнмин.
— А почему бы и нет? — после стольких лет, проведенных вдали от суеты, Чэн Цянь, кажется, смог наконец согреться лишь сделав глоток самого слабого вина. Вдруг, он перегнулся через стол, схватил Янь Чжэнмина за запястье и тихо сказал, — старший брат, я знаю, что тебя беспокоит.
Янь Чжэнмин вздрогнул, едва не пролив содержимое чашки на стол, и его тело тут же напряглось. Но уже спустя мгновение он неловко стряхнул руку Чэн Цяня и пожаловался:
— Мы ведь уже взрослые. Перестань так внезапно прикасаться ко мне.
До этого хмурый Янь Чжэнмин, наконец-то немного успокоился. Он вздохнул и добавил:
— Все в порядке. Не думаю, что в этом есть какая-то проблема. Особенно для тебя.
Чэн Цянь потер чашку с вином кончиками пальцев и улыбнулся.
— Я знаю.
— Что ты знаешь? — Янь Чжэнмин громко рассмеялся и покачал головой. Когда он взял одно из пирожных, что принес ему Чэн Цянь, тревога в его сердце, наконец, улеглась. Он подумал, что в нынешней ситуации нет ничего плохого. Что бы ни случилось, Чэн Цянь никуда не денется. Он будет скитаться с Янь Чжэнмином по всем уголкам мира, пока они вместе ищут способ вернуться на гору Фуяо. Зачем тогда ему требовать большего?
Тоска, терзавшая его в течение двух последних дней, постепенно отступала. Янь Чжэнмин протянул руку и поддел ногтем твердую корку одного из пирожных. Не изменяя своим старым дурным привычкам, юноша произнес:
— Эй, сколько ты потратил на них? Они такие твердые, что их можно использовать как оружие. Как ты можешь это есть?
Чэн Цянь произнес с усмешкой:
— Если тебе не нравится, не ешь. Ты такой суетливый.
С этими словами он взял свою чашку и допил смешанный с вином сахарный сироп.