Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Но Чэн Цянь ни капли не изменился в лице.
— Учитель никогда не запрещал мне делать то, что мне хотелось, — ответил он.
— Но учитель никогда не разрешал тебе становиться таким распущенным! Ты что, не боишься Небесного Бедствия? Оно обязательно настигнет тебя, если будешь и дальше потакать своим желаниям.
— Это ты здесь угодил в ловушку внутреннего демона, какого черта ты вдруг заговорил о сыновней почтительности?
Янь Чжэнмин лишился дара речи.
Чэн Цянь посмотрел на него и, слово за словом, произнес:
— Старший
Стоило только Янь Чжэнмину услышать эти слова, и его сердце забилось еще быстрее. Он подумал: «Вот и все, обратного пути нет».
Он простоял так довольно долго. Казалось, его ноги вот-вот превратятся в корни. Вместо ожидаемой легкости его душа наполнилась необъяснимой печалью.
— Сяо Цянь, — наконец, выдавил юноша, — смотри не пожалей об этом в будущем.
Чэн Цянь вздохнул и беспомощно посмотрел на него.
— Старший брат, пожалуйста, вытри слезы.
— Иди сюда, — Янь Чжэнмин поднял руку и потянул Чэн Цяня на себя. Юноша казался странно напряженным.
Он безразлично подумал: «Прости меня, Сяо Цянь».
Опустив ладонь Чэн Цяню на затылок, Янь Чжэнмин наклонился и поцеловал его. Он хотел лишь попробовать и сразу остановиться, но в итоге ничего не смог с собой поделать.
Чэн Цянь тихо промычал и инстинктивно запрокинул голову, но сразу же был заключен в объятия. Юноша уловил знакомый аромат орхидей. Он был так шокирован, что просто подчинился. Это было так необычно и так неловко. Чэн Цянь чувствовал себя странно, но, как только он понял, кто перед ним, все разом изменилось.
От этой внезапной близости кожа Чэн Цяня покрылась мурашками. Ему в спину будто вставили железный прут. Кто бы мог подумать, что такой благопристойный человек, который всю жизнь придерживался показной роскоши, будет вот так просто обнимать его. Вдруг в сердце Чэн Цяня родилось странное беспокойство, в горле пересохло. Юноша непроизвольно сглотнул, чувствуя, что сейчас самое время вспоминать священные писания.
Янь Чжэнмин обнял Чэн Цяня и сказал:
— Я тоже... простите, учитель, мне очень жаль.
Не успел он опомниться, как метка внутреннего демона у него на лбу сделалась киноварно-красной, капля крови скользнула вниз и тут же исчезла. Печать на его груди внезапно засияла ослепительно белым светом.
Янь Чжэнмин разом пришел в себя. Он понятия не имел, что именно случилось с печатью. Уткнувшись лбом в плечо Чэн Цяня, юноша закрыл глаза и сказал:
— Иди вперед. Это не лучшее место для отдыха.
Чэн Цянь как-то странно посмотрел на него, но Янь Чжэнмин никак на это не отреагировал.
— Это то, чему тебя научили те фальшивые писания?
Впервые в жизни ему показалось, что его многоуважаемый старший брат слишком много знал.
Янь Чжэнмин чуть не задохнулся. Схватив Чэн Цяня за рукав, он бесцеремонно вытер перепачканные кровью руки.
— Замолчи.
Тем временем, луч света, исходивший из печати, упал на землю, принимая форму пера. Перо слегка подрагивало, и внутри него то
Янь Чжэнмин протянул руку, поднимая печать повыше, и двинулся в указанном направлении, попутно бросив Чэн Цяню:
— Не отставай.
Чэн Цянь мельком взглянул на него в свете пера. На лице Янь Чжэнмина вновь появился румянец. Юноша слегка успокоился и сказал:
— Кстати, та твоя…
Но Янь Чжэнмин тут же прервал его:
— Нет! Невозможно! Даже не мечтай! Я сжег эту порочную книгу!
— Эм... Вообще-то, я хотел спросить тебя о том, что означала фраза: «От совершенствования меча до внутреннего демона один шаг». Что ты об этом думаешь?
Молодой и эгоцентричный глава Янь вдруг обнаружил, что не все в этом мире хотели быть такими же невежественными, как он. Юноша был так смущен, что даже оглянуться не посмел. Он кашлянул и ответил, понизив голос:
— Путь меча жесток и смертельно опасен. На ранних этапах гораздо больше внимания уделяется физическому развитию, нежели духовному. Сначала ты этого не замечаешь, но, чем дальше ты заходишь, тем проще тебе угодить в ловушку внутреннего демона. Учитель рассказал мне об этом в самом начале моего обучения. Он сказал: «Самосовершенствование имеет свои границы. Когда ты вступаешь на путь меча, это становится твоим главным приоритетом. Это очень трудный путь. Этот метод совершенствования самый сложный и самый болезненный из всех».
Когда он произнес эти слова, на плотно сжатых губах Янь Чжэнмина, наконец, появилась легкая улыбка.
— Когда я услышал об этом, мне тут же захотелось попросить учителя забрать у меня умение чувствовать энергию и разрешить мне отказаться от всего этого. Я хотел изменить свой путь.
Янь Чжэнмин редко говорил о прошлом, и Чэн Цянь слушал его, не перебивая, чувствуя, что старшему брату, должно быть, давно хотелось об этом рассказать.
— Тогда учитель запугал меня. Он сказал, что избавиться от ощущения энергии возможно, но этот процесс будет напоминать сон на кровати из раскаленных шипов. Многие заклинатель не выдерживали подобного и вскоре погибали, тогда проблема решалась сама собой. Никто из них не желал следовать по истинному пути, — иронично усмехнувшись, произнес Янь Чжэнмин. — Тогда я поверил в его ложь, хотя я должен был насторожиться. Тренировки с мечом приносили мне такую боль, что не хотелось жить. Но в тот момент это казалось мне наилучшим выходом, мне пришлось пойти на компромисс.
Чэн Цянь пристально смотрел юноше в спину. В его мыслях невольно всплыло воспоминание об их первой встрече с Янь Чжэнмином.
По сравнению с владениями внутреннего демона, «Страна нежности» была поистине прекрасным местом. Когда он впервые увидел старшего брата, Чэн Цянь сразу же подумал: «Какой красивый человек».
Но в следующее же мгновение его мнение изменилось. Он решил: «Какой никчемный человек!»
— Когда ты... — Чэн Цянь поднял руку и легонько потер лоб. — Когда это началось?