Люби меня по-немецки
Шрифт:
А ещё я хочу, чтобы Рейнхард видел, что я не страдаю! Такого удовольствия я ему не доставлю. Может, месть моя мелочная, но она принесёт хоть мнимое, но всё-таки облегчение моей израненной предательством душе.
— Ты прав, нужно попробовать, — улыбаюсь в ответ бывшему и кладу ладонь поверх замка наших рук.
И будь что будет.
Часть 38
— Вот, возьми ключи. Приезжай вечером ко мне, как следует всё обсудим, — он достаёт
У двери мы неуклюже обнимаемся и прощаемся до вечера.
Я всё делаю правильно. В конце концов, сейчас мне нужна его поддержка. Одиночество явно не то, что мне поможет, а пойти в бар и подцепить кого-то на одну ночь, как посоветовала Диана, точно не моя история. Вообще не могу представить себя с кем-то другим, да и разве я хоть когда-нибудь в жизни испытаю что-то хотя бы отдалённо похожее на то, что испытывала рядом с ним? Нет, это невозможно. Но эгоистично лелеять свои воспоминания я тоже не могу. Не имею права!
У каждого из нас теперь своя жизнь. Его — с женой и дочкой, моя с… Олегом.
У него другая, это её он будет целовать, с ней проводить ночи, ей, а не мне шептать на ухо слова любви… Ей, а не мне. Боже.
Прислоняюсь спиной к стене и позорные слёзы не заставляют себя долго ждать. Это проклятие какое-то! Да не смогу я быть с Олегом и дня, кого я обманываю! Уж лучше одной, куплю себе кошку, фиалку, крысиный яд… Вместе мы справимся.
Господи, какая же я идиотка. Чем я только думала?! Мстить предателю-немцу с помощью бывшего… до какого края отчаяния нужно было дойти?.. И как теперь объяснить Олегу свой необычайно глупый поступок? Бросила, простила, потом снова бросила…
Если до сегодняшнего дня он меня ещё не ненавидел, то теперь точно сочтёт умалишённой. И будет прав. Надеюсь, он не спустит меня с лестницы.
Отлипаю от стены и плетусь на кухню. Где-то на барной стойке лежит мой выключенный телефон, перед уходом Ди просила позвонить и рассказать, о чём мы с Олегом договорились. Ей моя идея возвращения блудной изменщицы в лоно семьи не пришлась по душе, она настаивала на мстительном перепихе с каким-нибудь мачо, но всё-таки как настоящая подруга обещала поддержать любое моё решение и даже любезно освободила квартиру, чтобы мы могли спокойно поговорить.
Только включаю телефон, как тут же он начинает вибрировать у меня в руках. Курт, это он. Номер неизвестный, но я знаю — чувствую его.
Бросаю мобильный обратно на стойку и, закусив сжатый кулак, наблюдаю, как, неистово вибрируя, аппарат медленно ползёт к краю столешницы. Если звонивший подождёт ещё несколько гудков, телефон рухнет на кафельный пол.
Судя по настойчивости, с которой пытается выйти на связь звонивший, это точно настырный немец. Я видела, как однажды он четыре часа разгадывал головоломку и пока не нашёл все ответы, не успокоился.
Услышать его голос ещё один раз… Самый последний. Какой соблазн.
Тяну руку к телефону и тут же
Зачем? Чтобы ещё раз убедиться, как искусно он вешает на уши лапшу? Чтобы он понял, что не так уж я и обижена, раз взяла трубку? Решит ещё, что я сидела и ждала его звонка.
Хотя номер же неизвестный! Может, это звонят с работы, или сектанты, торгующие каталожной косметикой, или ещё кто-нибудь, чей номер у меня не записан. Я могу взять трубку без страха подмочить репутацию железной леди.
Решительно беру телефон в руки, но тот сразу же замолкает. С разочарованием смотрю на потухший экран и жалею, что так долго тянула.
Господи, ну почему у меня всё через одно место?
Только собираюсь сварить себе кофе и заняться тем, чем занималась последние двенадцать часов — самобичеванием, как телефон оживает вновь.
Принимаю вызов ещё до того, как слышу первый полноценный гудок.
— Ну, наконец-то! Я уже хотел объявлять тебя в международный розыск.
По венам стекловатой течёт жгучая боль. Как же я всё-таки я его люблю. Люблю! Люблю! Люблю!!!
Зачем я взяла эту чёртову трубку?!
Протяжно выдыхаю и надеваю маску показного равнодушия:
— Кто это? Свидетели Иеговы? Простите, я католичка.
— Амазонка, пожалуйста, давай встретимся и поговорим обо всём как взрослые люди. Я понимаю, что то, что ты могла увидеть в гримёрке можно расценить как угодно, но уверяю, всё не так, как кажется.
— И кредит со сниженным годовым процентом меня тоже не интересует!
— Я сейчас стою возле двери твоей квартиры, — гнёт свою линию он, — и буду стоять здесь, пока ты не вернёшься.
— Я переехала в Гватемалу и меня ты больше не увидишь. Никогда! — шиплю со всей ненавистью, на которую способна. — Или ты пришёл забрать свой носок? Не волнуйся, я вышлю тебе его по почте.
— Носок? Какой ещё носок?
— Не звони мне больше! Я и этот твой номер занесу в чёрный список. А будешь доставать, пойду в эммиграционную службу и расскажу об одном проныре-нелегале из Германии, который не собирается убираться обратно!
— Представляю, в какой ты ярости. Если бы я увидел рядом с тобой Оливера — точно бы крышу сорвало. Но поверь — Ингрид мне никто… теперь никто. Всё очень сложно.
— Послушай меня, фашист несчастный! Мне плевать, как зовут твою благоверную, я лишь хочу, чтобы ты раз и навсегда оставил меня в покое. Меня и Олега.
В трубке повисает напряжённая тишина.
— Оливер? Но при чём тут он?
Вот он, сладкий момент мести.
— Мы с Олегом снова вместе. И сегодня вечером я переезжаю к нему. С ним я буду счастлива и он точно меня никогда не предаст.
— Чёртов адвокатишка! Не успел я отвернуться, он уже свои шары от пинг-понга обратно подкатывает… — рычит под нос Курт и, предупрежая, уже обращается ко мне: — Пусть только попробует прикоснуться к тебе хоть пальцем и уже завтра будет питаться детским пюре через трубочку, потому что не досчитается десяток зубов. Да и сломанными пальцами ложку не удержишь.