Люби меня в полдень

Клейпас Лиза

Кристофер.

Казалось, весь мир замер.

Беатрис попыталась сравнить стоявшего перед нею мужчину с тем надменным повесой, которым он был прежде. Невероятно, что это тот же самый человек. Не было больше бога, спустившегося с Олимпа… теперь перед ней предстал закалённый горьким опытом воин.

Его лицо было цвета золота и меди, словно он насквозь пропитался солнцем. Тёмно-золотистые пряди волос коротко острижены. Выражение лица совершенно бесстрастное, но было в этом спокойствии что-то неуловимое.

Каким

безрадостным он выглядел. Каким одиноким.

Беатрис захотелось подбежать к нему. Прикоснуться. Необходимость оставаться неподвижной заставляла её мышцы протестующе содрогаться.

Беатрис услышала свой спокойный голос:

— Добро пожаловать домой, капитан Фелан.

Кристофер молчал, разглядывая её без видимого узнавания. О Боже, эти глаза… лёд и пламя… Казалось, его взгляд прожигал её насквозь.

— Я — Беатрис Хатауэй, — ухитрилась промолвить Беа. — Моя семья…

— Я помню вас.

Суровая бархатистость его голоса прозвучала сладкой музыкой для её ушей. Испытывая одновременно замешательство и восторг, Беатрис пристально вглядывалась в это непроницаемое лицо.

Для Кристофера Фелана она оставалась незнакомкой. Но воспоминания о его письмах служили связующей нитью для них, даже несмотря на то, что ему об этом было неизвестно.

Его рука нежно коснулась жёсткой шерсти Альберта.

— Ваше отсутствие наделало много шума в Лондоне, — сказала Беатрис.

— Я не был к этому готов.

Так много всего прозвучало в этой скупой фразе. Конечно же, он не был готов. Контраст между пропитанными кровью ужасами войны и парадными шествиями под звуки труб и фанфар, должно быть, был слишком разительным.

— Я не могу представить ни одного человека в здравом уме, который был бы готов к такому, — заметила Беатрис. — Вся эта шумиха. Ваши портреты в витринах магазинов. Различные вещи, названные в вашу честь.

— Вещи? — настороженно переспросил Кристофер.

— Да. Например, шляпа «Фелан».

Он нахмурил брови.

— Этого не может быть.

— О нет, может. С закруглённым верхом, узкими полями, серого или чёрного цвета. Одна такая есть у модистки в Стоуни-Кросс.

Нахмурившись, Кристофер что-то пробормотал себе под нос.

Беатрис осторожно почесала Альберта за ушами.

— Я… знаю об Альберте от Пруденс. Замечательно, что вы привезли его с собой.

— Это оказалось ошибкой, — решительно произнёс Кристофер. — С тех пор как мы высадились в Дувре, пёс ведет себя так, словно сошёл с ума. Он пытался укусить двух человек, включая одного из моих слуг. Лает, не переставая. Прошлой ночью мне пришлось запереть его в садовом сарае, и он сбежал оттуда.

— Он напуган, — сказала Беатрис, — думает, что если будет вести себя подобным образом, то никто не сможет причинить ему вред.

Пёс

нетерпеливо встал на задние лапы, положив передние на Беатрис. Та тихонько подтолкнула его коленом в грудь.

— Ко мне, — приказал Кристофер тоном, исполненным такой приглушённой угрозы, что по спине Беатрис пробежал холодок.

Поджав хвост, пёс поковылял к нему. Кристофер достал из кармана сюртука скрученный кожаный поводок и обернул его вокруг шеи собаки. А затем пропутешествовал по Беатрис взглядом, начиная от двух грязных пятен на её юбке и заканчивая нежным изгибом груди.

— Мои извинения, — отрывисто произнёс он.

— Ничего страшного. Меня это не беспокоит. Но пса всё-таки следует приучить не прыгать на людей.

— Он привык к обществу солдат. Светские манеры ему неведомы.

— Он вполне может им обучиться. Уверена, что Альберт станет прекрасным псом, как только привыкнет к новой обстановке. — Беатрис замолчала, а потом предложила: — Я могла бы позаниматься с ним в следующий раз, когда приду с визитом к Одри. Я хорошо лажу с собаками.

Кристофер окинул её задумчивым взглядом.

— Я и забыл, что вы были дружны с моей невесткой.

— Да, — Беатрис немного помедлила. — Мне следовало раньше сказать, что я очень сожалею о смерти вашего…

Он вскинул руку в останавливающем жесте. Когда Кристофер вновь опустил её, его пальцы были крепко сжаты в кулак.

Беатрис поняла. Боль от утраты брата всё ещё была слишком сильной. Это территория, которую он ещё не смог пройти.

— Вы пока ещё не в состоянии горевать, не так ли? — тихо спросила Беатрис. — Полагаю, смерть не казалась вам реальной до тех пор, пока вы не вернулись в Стоуни-Кросс.

Кристофер одарил её предупреждающим взглядом.

Беатрис видела такой взгляд у пойманных животных — выражение беспомощной враждебности к любому, кто приблизится. Она научилась с уважением относиться к такому взгляду, понимая, что дикие создания становились весьма опасными, когда находились в беззащитном положении. Беатрис вновь сосредоточила свое внимание на собаке, поглаживая её шерсть.

— Как поживает Пруденс? — услышала она вопрос Кристофера. Ей было больно слышать нотки осторожного желания в его голосе.

— Достаточно хорошо, полагаю. Она проводит сезон в Лондоне. — Беатрис помолчала в нерешительности, прежде чем осторожно добавить: — Мы всё ещё подруги, но, вероятно, уже не такие близкие, как прежде.

— Почему?

 Его взгляд вновь стал настороженным. Очевидно, любое упоминание о Пруденс заслуживало его самого пристального внимания.

«И ответственна за это я сама», — подумала Беатрис, выдавив слабую кривую улыбку.

— Видимо, наши интересы стали разными.