Люби меня в полдень

Клейпас Лиза

Беатрис осторожно посмотрела ему в глаза, опасаясь прочесть в них осуждение. Однако Кристофер более не сжимал губы, и лёд в его глазах растаял.

— Когда это случилось впервые?

— После смерти моих родителей. Однажды отец отправился спать с болью в груди и не проснулся. С мамой всё было гораздо хуже… она перестала разговаривать, почти не ела и отдалилась ото всех. Несколько месяцев спустя горе свело её в могилу. Думаю, я была очень юной и эгоистичной, потому что почувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Я не могла

понять, почему её любовь ко мне не была достаточно сильной, чтобы заставить жить дальше.

— Это вовсе не говорит о вашем эгоизме, — его голос был тихим и ласковым. — На вашем месте любой ребёнок почувствовал то же самое.

— Мои брат и сёстры очень хорошо обо мне заботились, –сказала Беатрис. — Но вскоре после смерти мамы начались неприятности. Теперь такое случается не так часто, как раньше. Когда я спокойна, чувствую себя в безопасности, я ничего не краду. Это случается только, когда меня что-то беспокоит, я чем-то сильно взволнована, и я ловлю себя на том, что опять этим занимаюсь. — Её взгляд, обращенный на Кристофера, был полон сочувствия. — Думаю, ваша проблема станет не такой острой со временем, так же, как и моя. Потом время от времени она может снова беспокоить, но уже не так остро. Это не будет всегда таким болезненным.

Свет фонарей отражался в глазах Криса, обращённых на Беатрис. Он потянулся к ней и медленно, с трогательной нежностью привлёк к себе. Протянув руку, длинными, шершавыми от мозолей, пальцами он нежно сжал её подбородок, упокоив его в своей ладони, точно в колыбели. Кристофер привёл девушку в полное замешательство, когда заставил её склониться головой к нему на плечо. Его руки баюкали её, и Беатрис чувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Замерев от удовольствия, она прижалась к Кристоферу, чувствуя, как при дыхании поднимается и опускается его грудь. Он играл с лёгкими прядями в основании её шеи, и поглаживания его большого пальца посылали приятную дрожь по её спине.

— У меня есть ваша серебряная запонка, — неуверенно произнесла Беатрис, прижимаясь щекой к его рубашке, — и помазок. Как-то я вернулась, чтобы положить помазок на место, а вместо этого украла запонку. Я боялась вернуть их, потому что была уверена, что опять что-нибудь украду.

Кристофер не смог скрыть веселья:

— А почему вы в самом начале прихватили мой помазок?

— Я же вам говорила, я не могу…

— Нет, я имею в виду, что вывело вас из равновесия, в тот первый раз?

— Да это уже неважно.

— Это важно для меня.

Беатрис немного отстранилась от Кристофера, чтобы заглянуть ему в лицо. «Вы. Тревога о вас.»

Но вместо этого сказала:

— Я уже не помню. Мне нужно возвращаться в зал.

Его объятие ослабло.

— А я думал, вас не заботит ваша репутация.

— Ну, небольшое пятнышко она переживет, — рассудительно заметила Беатрис, — но я бы не хотела разнести её в пух и прах.

—

Тогда идите.

Кристофер опустил руки, и она уже собралась уходить.

— Но, Беатрис…

Девушка остановилась и неуверенно на него посмотрела:

— Да?

Они встретились глазами.

— Я хочу получить обратно свой помазок.

Робкая улыбка появилась на лице Беа.

— Я скоро его верну, — пообещала она и оставила капитана одного в саду, залитом лунным светом.

Глава 16

— Беатрис, взгляни-ка, кто здесь! — Рай подошёл к загону для лошадей, рядом с ним трусил Альберт.

Беатрис занималась с новоприобретённым жеребцом, который, будучи жеребёнком, не был объезжен, и продан разгневанным владельцем. Жеребец имел потенциально пагубную привычку вставать на дыбы, и однажды чуть не растоптал наездника, который пытался тренировать его. Увидев мальчика и собаку, он тревожно забил копытами, но Беатрис успокоила его и пустила в медленный галоп по паддоку.

Она взглянула на Рая, который вскарабкался на изгородь, и уселся на верхнюю перекладину. Альберт сел и положил морду на нижнюю рейку, глядя на девушку настороженным взглядом.

— Он пришёл один? — спросила Беатрис, растерянно.

— Да. И на нём не было поводка. Он, должно быть, убежал из дома.

Прежде чем Беатрис смогла ответить, жеребец остановился и в возбуждении стал подыматься на дыбы. Она сразу же отпустила поводья и наклонилась вперёд, обхватив правой рукой его шею. И как только конь начал успокаиваться, Беатрис подстегнула его двигаться вперёд. Она пустила жеребца с удвоенной скоростью по небольшому полукругу, сначала направо, затем налево, и после снова вперед.

 — Почему ты заставляешь его так бегать? — спросил Рай.

— Вообще-то этому научил меня твой отец. Это внушает ему, что мы с ним работаем вместе, — она похлопала коня по шее и пустила его спокойным шагом. — Никогда нельзя натягивать поводья, когда лошадь становится на дыбы, это может стать причиной её падения. Когда я чувствую, что он начинает подниматься, я заставляю его ехать немного быстрее. И он не может вставать на дыбы, пока двигается.

— А как ты узнаёшь, что он успокоился?

— Сложно определить точный момент, — ответила Беатрис. — Я лишь продолжаю заниматься с ним, и он понемногу совершенствуется.

Она спешилась и подвела жеребца к изгороди, Рай погладил его блестящую шелковистую шею.

— Альберт, — заговорила Беатрис, наклонившись к собаке, — что ты здесь делаешь? Ты убежал от своего хозяина?

Пёс восторженно завилял хвостом.

— Я дал ему воды, — сказал Рай. — Можно он останется у нас до завтра?

— Боюсь, что нет. Капитан Фелан, возможно, беспокоится о нём. Думаю, мне стоит отвести его обратно прямо сейчас.