Люби меня в полдень

Клейпас Лиза

Когда она была близка к очередному пику наслаждения, Кристофер перестал двигаться и перевернул её на спину. Беатрис не могла отвести взгляд от жидкого серебра его глаз. В них полыхала гроза, рассекаемая вспышками молний.

— Я люблю тебя, — прошептал Кристофер, и Беатрис вздрогнула, когда он вновь вошёл в неё. Обхватив его руками и ногами, она поцеловала его в плечо, а затем укусила толстый соблазнительный мускул. Кристофер издал какой-то низкий звук, чуть ли не рычание, и, взяв её за попку, приподнял к себе, вонзаясь ещё глубже. С каждым толчком его тело равномерно тёрлось о её, снова и снова лаская лоно, погружая в сверкающий экстаз — экстаз, который наполнил каждую клеточку её тела.

Спрятав лицо у неё на плече, Кристофер

замер, наслаждаясь тем, как её влажное лоно судорожно сжимается вокруг него, сжимается так сильно, что он ощутил приближение собственного завершения. Одновременная разрядка вызвала стоны у них обоих. И всё же их жажда не была утолена. Физическое удовольствие вылилось в стремление к ещё большей близости. Перевернув себя и Беатрис на бок, Кристофер обнял её. Их тела оставались соединены. Но даже сейчас он был недостаточно близок к Беатрис, он хотел больше её.

Некоторое время спустя они выбрались из кровати, собираясь угоститься оставленным им восхитительным холодным ужином — пирогом с дичью, созревшей чёрной сливой, бисквитом, пропитанным бузинным соком. Всё это пиршество они запивали шампанским; два последних бокала взяли с собой в кровать, где Кристофер произнёс множество сладострастных тостов, а Беатрис выдвинула несколько идей, к каким частям его тела могли бы прикоснуться её прохладные от шампанского губы. Они играли, заставляли друг друга смеяться, а когда свечи начали догорать, некоторое время молча смотрели на их гаснущие огоньки.

— Не хочу засыпать, — пробормотала Беатрис. — Я хочу, чтобы эта ночь длилась вечно.

— Она не должна длиться вечно, — Беа почувствовала на щеке улыбку Криса. — Лично я настроен достаточно оптимистично в отношении завтрашней ночи.

— В таком случае я собираюсь спать. Больше не могу держать глаза открытыми.

Кристофер нежно поцеловал жену:

— Спокойной ночи, миссис Фелан.

— Спокойной ночи, — она смотрела, как он выбрался из кровати, чтобы погасить оставшиеся свечи, её губы изгибались в сонной улыбке.

Но первым делом Кристофер взял подушку и запасное одеяло и бросил их на пол.

— Что ты делаешь?

Обернувшись, он посмотрел на Беатрис, приподняв бровь:

— Вспомни, я говорил тебе, что мы не сможем спать вместе.

— Даже в нашу первую брачную ночь? — запротестовала она.

— Я буду близко. Тебе нужно только протянуть руку, любовь моя.

— Но тебе будет неудобно на полу.

Кристофер начал задувать свечи.

— Беатрис, в сравнении с некоторыми местами, где мне доводилось раньше спать, это дворец. Поверь, мне будет удобно.

Рассерженная, Беатрис натянула на себя одеяла и повернулась на бок. Комната погрузилась в темноту. Она слышала, как Кристофер устраивался, слышала его спокойное дыхание. Вскоре она почувствовала, что проваливается в ласковую темноту… оставляя его бороться с демонами сновидений.

Глава 25

Хотя Беатрис считала Гэмпшир прекраснейшим местом в Англии, Котсволдсу [33] почти удалось затмить его. Котсволдские холмы, часто называемые сердцем Англии, цепью обрывистых утёсов и круч пересекали Глостершир и Оксфордшир. Беатрис приводили в восторг деревеньки, словно сошедшие с иллюстраций к сказкам, маленькие опрятные домики, зелёные холмы, на которых паслись тучные овцы. Поскольку шерсть была наиболее прибыльным делом в Котсволдсе, а прибыль уходила на улучшение ландшафтов и постройку церквей, множество мемориальных дощечек гласило: «Оплачено овцами».

33

Котсволдс — исторические территории, расположенные на холмистой гряде в западной Англии и охватывающие несколько графств (в основном Глостершир и Оксфордшир). Холмистый

ландшафт этой местности отражается в названии (wolds на староанглийском означает невысокие холмы). Котсволдс примечательны своей архитектурой, выполненной в едином стиле из известняка цвета меда, который добывается здесь же. Старея, этот камень приобретает сероватый оттенок.

Уютные маленькие города, пережившие пик своего развития в эпоху Возрождения, и типично английские "сонные" деревушки — визитная карточка Котсволдс в мире.

Своему бывшему расцвету Котсволдс обязаны местному виду овец, которые прославились по всей Европе обильной и качественной шерстью. Разбогатев на торговле шерстью, купцы строили элегантные дома и церкви, которые так и называли wool churches.

К восторгу Беатрис, пастушьи собаки приравнивались к статусу овец. Отношение селян к собакам напомнило Беатрис цыганскую поговорку, которую она однажды слышала от Кэма: «Хочешь порадовать гостя — порадуй его собаку». Здесь, в Котсволдсе, люди брали собак повсюду, даже в церковь, где на скамьях были специальные прорези, чтобы привязать поводок.

Кристофер привёз Беатрис в крытый соломой коттедж в поместье лорда Брекли. Виконт, старинный друг и родственник Аннандейла, предложил домик в их полное распоряжение. Коттедж находился не в виду Брекли Мэнор, он был построен на другой стороне древней церковной десятины [34] . Коттедж был очарователен: низкие арочные двери, покатая соломенная крыша, розовые клематисы, вьющиеся по стенам.

34

В Европе церковная десятина являла собой определённый и постоянный доход приходского священника. Другой его частью был бенефиций, т. е. земельный надел в пользовании клириков.

Гостиная могла похвастаться каменным очагом, потолочными балками и удобной мебелью, а створчатые окна выходили на сад позади дома. Альберт отправился изучать комнаты наверху, пока пара лакеев вносила в дом баулы и чемоданы.

— Тебе нравится? — с улыбкой спросил Кристофер, видя восхищение Беатрис.

— Как он может не нравиться? — ответила она вопросом на вопрос, медленно поворачиваясь, чтобы все рассмотреть.

— Для медового месяца это место слишком скромное, — заметил Кристофер, улыбаясь, когда она подошла к нему и обняла за шею. — Я мог бы повезти тебя куда-нибудь… в Париж, во Флоренцию…

— Я уже говорила, что хочу куда-нибудь, где тихо и уютно. — Беатрис порывисто целовала его лицо. — Книги… вино… долгие прогулки… и ты. Это самое чудесное место на свете. Мне уже жаль, что придётся уезжать.

Он рассмеялся, пытаясь поймать её губы своими.

— Нам не придётся уезжать ещё две недели.

Когда муж запечатлел на её устах обжигающий поцелуй, Беатрис обмякла в его руках и вздохнула.

— Как может повседневная жизнь сравниться с этим?

— Обычная жизнь будет такой же чудесной, — прошептал Кристофер. — Ведь ты здесь.

По настоянию Кристофера Беатрис спала в одной из смежных спален наверху, разделённых лишь тонкой стенкой из реек да штукатурки. Он знал, что её тревожит невозможность делить с ним комнату, но его сон был слишком беспокойным, кошмары — слишком непредсказуемыми, и он не мог рисковать.

Даже здесь, в этом месте незамутнённого счастья, ночи выдавались трудными. Он просыпался и резко садился в постели от кошмаров, в которых видел кровь и пули, лица, искажённые агонией, слышал свист пуль и понимал, что инстинктивно тянется за винтовкой, саблей или ещё за чем-то, чтобы защититься. Когда кошмары становились особенно ужасными, Альберт всегда забирался в изножье кровати и лежал там. Как и во время войны, он охранял сон Кристофера, готовый разбудить его, если появится враг.