Любимая для мастера смерти
Шрифт:
С тела все больше и больше спадает оцепенение, и я уже могу пошевелить правым мизинцем на руке. На больше пока, увы, не способна, даже веки поднять трудно, не то, что повернуть голову. Зато мысли проясняются, и я уже могу довольно-таки сносно соображать.
И так. Какова моя ситуация? Я еду верхом на коне, сидя на коленях у какого-то мужчины. Кто он, пока понять не могу, но что-то навязчиво и тревожно крутится в подсознании, отчаянно требуя вспомнить. Этот мужчина крепко держит меня поперек туловища, не давая сползти со спины неутомимого скакуна. Щекой
Снова нестерпимо клонит сон, но тошнота, боль в животе и пульсация в висках мешают мне нырнуть в благословенную дрему. Вспоминаю, что мне всегда давали напиток, как только я начинала приходить в себя, но сейчас противной жидкости мне почему-то не достается. Я продолжаю мотаться, как куль, из стороны в сторону, ибо по-прежнему контролировать себя не могу, но начинаю все больше и больше осознавать окружающее. Последние воспоминания, которые начинают робко проклевываться в голове, о муже. Муж. Киан. Арклоу. Гостиница. Ужин. А дальше темнота. Ничего. Словно взяли и отрезали, отрубили кусок моей жизни.
Тот, кто со мной, точно мне не муж. Чувствую. Этот чужой и опасный. Мне нужно держаться от него подальше. Но как, на коне-то? И куда мы, кстати, так упорно и поспешно двигаемся?
Постепенно поступь нашего скакуна замедляется, пока он не останавливается совсем. Я уже могу чуть-чуть приоткрыть веки и сквозь ресницы хотя бы что-то смутно различать, но лица мужчины все равно не вижу. Тем временем, он, слегка повозившись, устраивает меня поудобнее и, зацепив поводья за луку седла, прикладывает свободную руку ко рту и кричит.
– Дозорные! Эй, кто на стене! Опустите мост! Я сэр Ловар Родерик. Со мной Ваша леди Айне Мелори Кинлох, и ей нужна срочная помощь.
Ловар? Ловар Родерик? Страх охватывает меня, заставляя дрожать, как в лихорадке. Но как я оказалась в его компании? И где мой муж. Где Киан?
От тревоги начинаю чуть более учащенно дышать, силясь сказать хоть слово. Всадник сразу же чувствует мое беспокойство.
– Ш-ш-ш-ш, – тихо приговаривает он мне, слегка проводя ладонью по волосам.
Я слышу, как скрипят цепи, опускающие врата и лошадь снова трогается, глухо цокая подковами по деревянным доскам.
– Поднимайте решетку! – снова приказывает Ловар.
Глава 18
Как ни странно, но выполнять указания сэра никто не спешит. За решеткой слышится возня, приглушенные голоса, дробный топот удаляющихся шагов и снова затишье. Разве что посветлее стало, видно на нас направили свет одного из фонарей, это единственное что я могу понять сквозь полуприкрытые веки. Мозг лихорадочно работает, как и органы чувств, и это при настолько-то вялом и неуправляемом теле, что не перестает меня удивлять. Хотя я на Земле слышала, что подобное ощущают люди, лежащие в коме. Не знаю, в коме я или нет, но моя полная неподвижность и беспомощность в руках Ловара зарождает панику
– Слезайте с лошади и поднесите девушку к решетке! – слышу я твердый голос Орана, и в душе начинает просыпаться робкая надежда на чудное освобождение меня из лап этого извращенца.
Ловар беспрекословно выполняет распоряжение главного в замковом гарнизоне, умудряясь, каким-то образом, спешится вместе со мной, и несет меня на смотрины.
– Это она, – тихо выдыхает кто-то из дежурных стражников, когда мы оказываемся поближе, и тут же звучит лязг цепей, медленно поднимающих тяжелую решетку.
– Где она? Где моя девочка? – слышу взволнованный голос Гертруды. Видимо за нянюшкой тоже послали сразу, как и за приомом. Я буквально вижу, как она расталкивает стражников, стараясь пробраться ко мне поближе, и от этого на душе становится тепло и приятно. Я даже и не подозревала насколько соскучилась по ее навязчивой опеке, по милым выходками, по тому, что меня, такую великовозрастную барышню, называют деточкой. Я чувствую, как начинает щипать веки из-за непролитых слез, и по щеке скатывается теплая капелька.
– Сэр Ловар, что с ней? – тихо интересуется Гертруда.
Родерик слегка меняет мое положение у себя на руках, перехватывая поудобнее, и так же тихо отвечает:
– Лорда Киана задержали по подозрению в убийстве. Айне очень переживала, извелась вся, почти не спала все двое суток, что мы ехали, и, в конце концов, решила принять снотворное, а теперь заснула вот, прямо на подъезде к Кинлоху. Я не решился ее будить.
Киан… Гарда… Воспоминания волной накрывают меня, и с губ срывается едва заметный приглушенный стон боли и отчаяния. Ненавижу… Ненавижу гадкого Ловара. Как же складно врет он. Даже не прикопаешься. Ручаюсь, это он сделал так, чтоб Киана задержали.
– Правильно-правильно. Бедная моя девочка, – причитает няня. – Ее нужно быстрее уложить в постель.
Постель это хорошо, только чует мое сердце, что рано расслабляться. Что задумал этот гнусный злодей? Неужели и правда спать отправит? Тогда зачем это все было?
– Лорд Ловар, думаю, ваша помощь уже не нужна. Я сам отнесу леди Айне, – слышу голос Финна.
Финн, мой ты умничка. Забери меня у этого…
– Ой, не надо! Вдруг бедняжка проснется, пока вы будете ее перекладывать из рук в руки, – протестует Гертруда.
А я снова хочу застонать, чтоб хотя бы знак какой-то подать. Только больше не получается.
– Тогда я просто буду вас сопровождать. Мне приом Оран и мастер Киан приказали от леди не отходить ни на шаг, – упрямится стражник.
– Ладно-ладно, только ты уж слишком не громыхай своими “подковами”, дабы не разбудить нашу Айне, – ворчит Гертруда, и я чувствую, что меня начинают куда-то нести. Наверное, в замок.
Знакомый с детства скрип дверей и окутавшее тело тепло подсказывают мне, что мы входим в общий зал донжона. Внутри пахнет торфяными брикетами для растопки и чем-то знакомым и уютным.