Любимая игрушка Зверя
Шрифт:
Полутемный коридор. Лестница наверх. На первый этаж. Поворот. Еще одна лестница. Пробую запомнить дорогу. На всякий случай. Хотя поможет ли это?
Щелкает замок. Грохочет дверь. А мое сердце пропускает удар.
Вот и насмотрелась на бой без правил. Вот и поболела за чемпиона. Доигралась. Лучше бы никого не разглядывала. Не навлекала беду.
Черт. Но это же не повод? Я же ничего не говорила. Я не просила этого. Я не соглашалась. Ха. А кому требуется мое разрешение?
Зверь усаживает меня на кушетку. Сердцебиение
Оглядываюсь в напрасном поиске выхода. Оцениваю обстановку, пробую успокоить нервы, сосредоточиться.
Довольно просторная комната. Здесь по разным сторонам подвешены к потолку две боксерские груши. Повсюду много других тренировочных снарядов. Брусья, гантели, толстые веревочные канаты, разные неведомые мне штуковины. Стены выкрашены красной краской, украшены мрачными постерами рок-групп – всякие черепа и молнии, растерзанные розы и гвозди, устрашающие эмблемы. Из мебели здесь только широкая черная кожаная кушетка да нечто вроде бара: огромная стойка, заставленная бутылками, располагается внизу, под одной из стен.
Пульс стрекочет, ударяет по вискам.
Поворачиваюсь и встречаю взгляд Зверя. Никогда не думала, что в зеленых глазах может царить такая беспросветная темнота. Кипучая и губительная.
– Что вы… Что вы собираетесь делать? – шепчу сдавленно. – Я не… Я думаю, вы не понимаете, как я…
Он берется за верх моего платья и дергает, раздирая донизу единственным движением. Отбрасывает лоскуты, оставляя в одном лишь нижнем белье.
Прекрасно. Что дальше?
Глава 10
– Меня зовут Ирина, – говорю прерывающимся голосом. – А вас как? Ну, по паспорту вы вряд ли Зверем зоветесь. Должно быть какое-то имя.
Сама не представляю, для чего несу подобную чушь. Надеюсь, будто ему будет труднее насиловать меня, если познакомимся поближе и сперва узнаем имена друг друга?
Он накрывает мою грудь ладонями. Жар его пальцев ощущается даже сквозь плотную материю бюстгальтера. А когда руки слегка сжимают мою плоть, подскакиваю, как ошпаренная.
У него костяшки стесаны. До костей. Жуткое зрелище. Реально видно, как кости белеют, так сильно мясо ободрано. Кулаки точно кровавое месиво выглядят.
Меня передергивает.
Как ему удается руками двигать? Еще и тискать?
– Вам что, – запинаюсь. – Вам не больно?
Кривая ухмылка.
Он вообще понимает меня? Разбирает человеческую речь? До него хоть часть слов доходит или все мимо проносится?
Вдруг замечаю, сколько у него шрамов. Лицо идеальное. Ни царапин, ни синяков. Чистое. Зато тело как летопись жестоких и чудовищных избиений.
Я всякого насмотреться успела. С разными людьми жизнь сводила. До самого дна опустила. Поэтому сразу различаю следы от пуль и ударов
Развитая мускулатура отвлекает внимание от состояния кожи. Мышцы настолько контрастно и четко выделяются, что страшные отметины едва ли заметны. Вены разбухают и ритмично пульсируют, не позволяют сосредоточиться на ином.
Бурная у него биография. Судя по состоянию тела. Интересно, сколько ему лет? Примерно тридцать? Выходит, как мне?
Господи. Лучше о побеге думать.
– Я замужем, – сообщаю лихорадочно и поднимаю руку, демонстрирую простенькое колечко на безымянном пальце. – Видите?
Он раздирает мой бюстгальтер. Надвое. Отбрасывает прочь, обнажая грудь. Поглаживает соски большими пальцами, заставляя их затвердеть. Его прикосновения осторожны и нежны. Никакого напора. Тончайшая ласка.
И от этого еще страшнее. Во рту пересыхает. Внутри зарождается немая истерика. Меня колотит, точно в тропической лихорадке. Но я понимаю, что никакая паника не спасет.
– Пожалуйста, – говорю я. – У меня двое детей. Мальчик и девочка. Мы с мужем должны вернуться домой, иначе им будет страшно. Они совсем маленькие. Проснутся утром, а нас нет. Мою дочку зовут Катя, а сына Дима… если вы не верите, то можете у Коляна спросить, его кличка «Кирпич». Это приятель моего мужа. Он нас сюда и пригласил, просто на бои посмотреть и…
Зверь отстраняется. Отрывается от меня, но разглядывать не перестает, просто склоняет голову набок, изучает исподлобья.
– Прошу вас, – ощущаю слабый всполох надежды. – Я не… не хочу ничего такого. Мне нужно домой. К детям. Я должна их завтра в школу отвести. Еще и завтрак приготовить. Иначе им будет нечего кушать. Поймите, я даже не знала, что у вас тут бои происходят, муж сказал…
Он вдруг берется за мои лодыжки. Мягко, едва касается. Медленно обводит выпирающие косточки, вынуждает мелко задрожать.
А потом резко дергает на себя, заставляя растянуться на спине, распластаться на кушетке. Встает между моими широко разведенными бедрами, поддевает резинку трусов, медлит, позволяет жадно глотнуть раскаленный воздух и сдергивает последний клочок одежды, причиняя физическую боль, оставляя красные полосы на бледной коже.
Боже. Он не прекратит и не остановится. Бесполезно умолять.
Его руки на моей груди, а к животу прижимается внушительный бугор. Запах крови забивается в ноздри, вызывая тошноту. Дышать тяжело. Невозможно. Я практически теряю сознание.
– Пожалуйста, – накрываю ладонями мощные плечи. – Я хочу выпить. Можно? Я бы совсем чуть-чуть. Пригубить.
– Что? – спрашивает Зверь.
– Что? – повторяю на автомате.
– Какие напитки предпочитаешь? – хмыкает.
– Покрепче.
Он ухмыляется и отвечает небрежным кивком. Отпускает меня, направляется в сторону бара, но прежде включает музыку. Что-то тяжелое и мрачное, жесткое.