Любимая мафиози
Шрифт:
Я пошел следом. Несмотря на то, что мне нужно было принять душ, я не верил, что Франческа не выскочит через заднюю дверь. Она уже делала это однажды. Нужно будет приставить к ней охрану. Пока Марко не вернется и не сможет наладить ее охрану, я должен был оставаться рядом.
Как только я вошел на кухню, Зия ставила перед Франческой тарелку с курицей, печеным картофелем и спаржей. На столе стояла бутылка газированной воды. Я потянулся за ней, но Зия шлепнула меня по руке. — Это не для тебя.
– Дай, старушка. Это ведь я спас ее.
–
– Люблю, когда Зия кричит на тебя, — сказала Франческа. – Ведь ты этого заслуживаешь.
Опустившись на табурет рядом с Франческой, я сдержал стон. Моя спина болела, и, похоже, были глубокие ссадины на ребрах. — Могу я тоже взять тарелку? — спросил я Зию.
В ответ она проигнорировала меня. Тогда она отрезала кусок орехового торта и положила его рядом с блюдом Франчески. Вздохнув, я поднялся и поставил тарелку с едой себе.
Вернувшись на свое место, я посмотрел на Зию. — Ты забываешь, кто помог тебе, когда ушел Зио Дарио.
– Насколько я помню, твой отец. А ты был занят своими женщинами и ростом по карьерной лестнице.
Неправда. Мой отец планировал подложить Зию отцу Марко, до тех пор, пока я не пока я не вмешался. В детстве она всегда нравилась мне больше всех, я постоянно прижимался к ней, когда был маленьким мальчиком после смерти матери. Без меня Зия жила бы в крошечном домике в пятнадцати милях отсюда, в глуши.
Теперь, проголодавшись, я начал есть. Откусив несколько кусочков, я заметил, что Франческа ковыряется в еде. Зия стояла у плиты, помешивая суп, поэтому я наклонился и тихо спросил: — Тебе не нравится?
– Мне плохо, но я не хочу ранить чувства Зии.
– Ешь, что можешь. Я прослежу, чтобы Зия поняла.
Она взяла в рот кусок курицы, но быстро отпрянула, ее лицо побелело. Я выхватил вилку из ее руки и положил ее на место. — Значит, ты не хочешь есть курицу. Это из-за вкуса?
– Вкус, запах. Внешний вид. На самом деле, единственное, что я хочу съесть сейчас - это торт.
Встав, я взял две наши тарелки и убрал их в раковину. После этого я передал Франческе блюдо с тортом и воткнул в него вилку. Ее брови сошлись в замешательстве. — Ты даешь мне весь торт?
Вместо ответа я поднял ее с табуретки и поднял на руки - торт и все остальное. — Отправь доктора в мою комнату, — сказал я Зии. – Франческа неважно себя чувствует.
Глава семь
Франческа
Он тащил меня на руках через весь дом. Я пыталась не думать о том, как здорово, что Фаусто прикасается ко мне, как тепло его груди охватывает меня после всего этого времени. Слишком уж скользкая дорожка, и я ни за что не соглашусь снова встать на этот путь.
Меня раздражала реакция моего тела на него. — Опусти меня, — огрызнулась я.
– Ты все еще весь в крови и поту.
– Нет.
Я подумывала о том, чтобы размазать торт по его лицу, но решила этого не делать.
Как только мы достигли верха лестницы, он повернул налево, а не направо, и пошел в сторону своего крыла замка. — Куда ты идешь? Ты пошел не туда.
– С сегодняшнего дня ты живешь у меня.
Наглость. — Я хочу свою собственную комнату, Фаусто.
– Ты останешься здесь со мной.
Господи, нет. Прошу, что угодно, только не это. Находиться рядом с ним, ощущать его запах.
Моим давно похороненным чувствам не будет покоя. Я схватила вилку с верхушки торта и подняла ее как оружие. — В мою собственную комнату, или, клянусь Богом, я выколю тебе глаз.
Он толкнул дверь плечом. — Это моя кровожадная, dolcezza (перев. с итал. дорогая).
Я снова засунула вилку в торт и замолчала. Проклятье. Я была вынуждена вспомнить, что его заводит мой дух и нахальство. Будь я замкнутой, пустой оболочкой, с которой невозможно играть или приманить, ему стало бы скучно. Он поймет, что не хочет быть отцом в этом возрасте. Затем он отпустил бы меня.
Он бережно положил меня на свою кровать, устроив на подушках. Далее он поднял трубку домашнего телефона и начал быстро отдавать распоряжения о скором прибытии доктора, но я не слушала его. По комнате разливался его запах, такой знакомый и сексуальный. Я почти забыла его, сочетание апельсинов и пряностей. Этот мужчина был ходячим афродизиаком, и я ненавидела то, что он все еще влияет на меня.
Огорченная, я взяла вилку и принялась за торт. Его влажный, ореховый вкус и сливочная глазурь таяли на моем языке. Господи, это было вкусно. Я закрыла глаза, желая, чтобы в моей жизни была Зия без Фаусто.
Каждому нужна Зия, которая так печет.
Приоткрыв веки, я увидела, что Фаусто смотрит на меня так, будто я его ореховый торт. Голодный и в отчаянии, мужчина на грани контроля. Я сделала еще один укус и позволила себе насладиться им, просто чтобы разозлить его. — Взгляни на то, чего ты не можешь иметь, - тихо сказала я ему, слизывая глазурь с вилки.
Вдруг он хитро скривил губы. Дотянувшись до подола рубашки, он начал тянуть вверх. На полпути к моему рту вилка остановилась. Он...?
Футболка медленно скользила вверх по его телу, все выше и выше, открывая его плоский живот и след сокровищ (прим. от редакт. Вертикальная линия волос, идущая вверх по линии середины живота человека (обычно мужчины) от лобковых волос до пупка), который я когда-то лизала. Ребра и грудные мышцы, более четко очерченные, чем я помнила, и широкая грудь, рассеченная темными волосами. В заключение его плечи сгибались и разгибались, когда он бросил рубашку на пол. Это тело... это было несправедливо. Такое мужественное, такое горячее. Мой живот нагрелся и опустился, мои легкие сжались, когда я боролась с желанием вздохнуть.