Любимая землянка адмирала
Шрифт:
Никакие уловки и уговоры не действовали на Кассиуса. Он ни минутой больше не хотел оставаться в палатах радости и настаивал, чтобы доктор провел все возможные тесты, чтобы узнать показатели моего здоровья.
Оказывается, он очень упрям.
Единственное, в чем мне удалось победить, так это в споре о том, как мы будем добираться до его корабля. Я правда хотела пройтись пешком, и Кас согласился.
Чем ближе был Блэк Абисс, тем холоднее становились мои конечности, даже несмотря на жару.
— Астра? — виллар, облаченный, как и я
— М?
— Ты очень упрямая, — подмечает он с непонятным мне выражением на лице.
— Смешно слышать этот упрек от тебя, виллар.
— Я не закончил, — он берет меня за руку и переплетает наши пальцы. — Мне нравится, когда ты упрямишься, — украдкой он целует меня в губы.
— Нравится? — хмурюсь.
— Да.
— Что ж, — прячу улыбку. — Я пока не знаю, как отношусь к твоему гипертрофированному упрямству. Но думаю, со временем, я могла бы смириться.
Когда мы возвращаемся на корабль, лаборатория Тарвина, кстати та самая, в которой я пришла в себя после аварии, полностью готова.
Доктор предлагает мне сесть на кушетку биокапсулы, а сам объясняет виллару, какие именно тесты собирается проводить.
Слушая его, Кас не сводит с меня глаз, и что-то в его взгляде изменилось со вчерашнего дня.
Я подумаю о том, что это может быть позже, когда Тарвин вынесет свой вердикт.
— Астра, — Кас зовет меня, прежде чем покинуть лабораторию. — После того как все закончится, я буду ждать тебя в своей каюте.
Глава 31.
Я сижу в медицинском отсеке корабля, разглядывая приборы, которые выглядят как результат бурной фантазии безумного инженера. Они блестят и шипят, словно живые.
Врач заносит данные в планшет, не говоря ни слова. И меня это нервирует.
— Что именно тебя беспокоит? — не отрывая взгляда от сенсорной панели, спрашивает он.
— Меня? — я вся напрягаюсь. — Ничего вроде бы.
— Что насчет обморока, про который мне рассказал адмирал? Он связан с синдромом фрагментированного ДНК? Ты могла бы коротко пересказать мне историю болезни?
Я делаю, как просит Тарвин, в конце концов, даже несмотря на страх, проблему с моим здоровьем надо решать.
Коротко пересказываю ему то, что уже рассказала когда-то Кассиусу.
Тарвин кивает, но брови на переносице сводит все равно. Это первый раз, когда я вижу хоть и скудные, но эмоции поглощённого своей профессией пожилого доктора инопланетного корабля.
— Не пугайся, — располагающе произносит доктор и через планшет посылает команду биокапсуле.
Та начинает плавно трансформироваться, пока я сижу прямо в ней. Секунда, и вместо горизонтальной капсулы она становится креслом, в котором сижу я.
На запястья и лодыжки ложатся прозрачные ленты датчиков, которые сразу же принимаются считывать показатели.
Ладно, Астра, держись. Это просто тесты. Просто… странные инопланетные тесты.
Ленты ощущаются невесомо. Это ведь
Прикрываю веки, потому что с больницами и тестами здоровья у меня неприятные воспоминания. Если бы не тотальная защита моего отца и его заслуги перед лицом науки, меня как бы как лабораторного кролика закрыли в палате и не выпускали.
Я до сих пор помню нездоровый интерес некоторых генетиков к своей персоне, словно я не человек, а аномалия, которую нужно препарировать, чтобы изучить.
— Все в порядке, Астра? — Тарвин подходит ко мне и вводит команду в интерфейс биокапсулы.
— Да.
— Хорошо. Тогда мы продолжаем тесты, пока самые базовые.
На мою голову с тихим шелестом ложится прозрачный шлем с десятками светящихся бегающих колосок. Похожие на меня надевали на земле, как вспомню, так вздрогну. Это были железные шлемы с десятками светящихся проводов и креплений, по виду прямиком из камеры пыток.
А этой конструкции я на голове даже не чувствую.
— Это сканер нервной системы, — поясняет он. — Расслабьтесь.
Расслабьтесь? Да я еле дышу от нахлынувших воспоминаний о лечении на Земле. Шлем издает слабый вибрирующий звук, будто мурлыкающий кот, и внезапно я ощущаю тепло, распространяющееся по черепу.
— Что сейчас прооисходит? — спрашиваю осторожно.
— Идет считывание твоей нейропроекции. Сканирование химического состава крови. Считывается активность генов, — сказанная им фраза бросает меня в пот. — Словом, я ищу, что не так.
Сдерживаю нервный смешок. «Что не так?» Да всё не так.
Шумно выдыхаю и ерзаю в кресле, что обнимает мое тело, создавая максимальный комфорт, которого я, к сожалению, не могу оценить.
Ладно, пора взглянуть страху в глаза. Я знаю, что Тарвин найдет. И как только он расскажет Кассиусу правду, то я буду чувствовать себя еще хуже.
Поэтому…
— Мне нужно отойти на пару минут, чтобы поговорить с адмиралом, — стараюсь выдавать из себя улыбку я. — Я скоро буду.
— Хоро… — Тарвин кивает, но тут его отвлекает мигающее красным сообщение на капсуле. — Так, одну секунду, кажется, датчик совершил ошибку в считывании показателей. Этого не может быть, — хмыкает доктор. — Странно.
Мне не сосчитать, сколько раз я получала от врачей именно такую реакцию. Все сначала растеряны и задумчиво чешут головы, как прямо сейчас это делает врач корабля.
— Что там? — чувствую, как на моей шее смыкается когтистая лапа отчаяния.
— Аномалии в активности генов, — говорит врач. Его голос, пусть и спокойный, словно нож по нервам.
— И что именно это значит? — спрашиваю, пытаясь сохранить спокойствие.
— Твой организм разрушается. Вернее, саморазрушаться. Удивительно, что ты до сих пор жива! — Тарвин вздыхает и кладет планшет в сторону. — Это явно какой-то сбой. Можешь пока отойти на пару минут, а я проверю коды и постараюсь найти ошибку. Где-то определенно есть сбой, — говорит он себе под нос.