Любимец Бога
Шрифт:
– То-то я думаю, почему Земля так долго на связь не выходит. А тут, значит, такая петрушка получилась.
– Скорее не петрушка, а горькая редька.
– Стас, у меня к тебе есть предложение. Помнишь, со мной на связь выходил академик Хохлов? Ты в курсе, о чем он со мной говорил?
– Нет. Вы с ним разговаривали по защищенной линии связи. На этом настоял академик.
– Хохлов попросил меня объяснить создавшуюся ситуацию Ковзану.
– Кто это? – не понял Скворцов.
– Пилот «Прорыва», кто же еще.
– И что же сделал этот Ковзан, когда ты ему все обрисовал?
– Он
– Он, часом, не второй Эйнштейн?
– Бери больше. Он – любимец Бога, – прозвучало в ответ с Луны.
Земля сделала долгую паузу.
– Семен, – наконец откликнулись за триста восемьдесят тысяч километров, – э… ты, часом, не переутомился?
– Успокойся, Стас. Это определение не мое, а Хохлова.
– Гм… Академик Хохлов – это авторитет. Ну и что предложил твой любимец Бога?
– Вывезти «Прорыв» на космодром, закачать в баки его стартовой ракеты топливо из «Юпитера» и улететь с базы.
И вновь Земля сделала долгую паузу.
– Сеня, с тобой точно все в порядке? Ты понимаешь, что предлагаешь? Во-первых, двигательная установка стартовой ракеты, впрочем как и вся ракета, да и весь «Прорыв» в целом, еще не прошли ни одной тестовой проверки. Во-вторых, ты, по-моему, забыл, что топливо для эвакуационного корабля – это AT и НДМГ, а для «Прорыва» это водород и кислород. Ты можешь сказать, как поведет себя вся топливная система ракеты, если она будет работать на нерасчетном топливе?
– Стас, естественно, она не будет выдавать расчетные значения тяги. Но нам это сейчас и не надо. Главное, хоть как-то вытолкнуть «Прорыв» на окололунную орбиту.
– Да ты понимаешь, что «Прорыв» может элементарно взорваться? – С Земли уже откровенно орали. – Нерасчетный режим! Может возникнуть кавитация на лопатках турбонасоса, пойдут скачки давления, возникнут колебания. Система вообще может войти в резонанс! Да мало ли что еще может случиться. И потом, ты считал, сколько необходимо топлива? «Прорыв» же раз в пять тяжелее «Юпитера»!
– Считал. Чтобы выкарабкаться на самую низкую орбитальную траекторию, топлива хватит, – спокойно ответили с Луны.
– А эвакуационный корабль?
– Если из него вытряхнуть все барахло, то тоже выкарабкается, – спокойно отвечала Луна.
– И сколько на это понадобится времени? – Частотные и амплитудные характеристики голоса Стаса Скворцова поползли вверх.
– Шесть часов должно хватить.
– Посмотри на часы. Через четыре с половиной часа астероид уже будет у тебя. Тебе просто не хватит времени для твоего безумного плана.
– Стас, «Прорыв» уже на космодроме, и мы готовимся к перекачке в него топлива из эвакуационного корабля.
– Полковник!.. – Электромагнитные волны, обрушившиеся с Земли, казалось, прогнули мембрану телефона.
– Стас, я решение принял, – еле слышно донеслось с Луны.
– Сеня, это безумие. – Голос с Земли, словно утомленный пройденным расстоянием, теперь был также еле слышим. – У тебя шансов один из ста, что системы «Прорыва» сработают без больших сбоев.
– Нам повезет.
– Нам? Кому это «нам»?
– Мне и Ковзану – любимцу Бога, – ответил Богомазов.
– Ты что, решил вместе с ним на «Прорыве» лететь?
– Стас.
– И что ты мне предлагаешь делать? Обо всем этом докладывать наверх? – устало проговорил начальник Центра управления космическими базами.
– Конечно. А вдруг наверху дадут добро.
– Ты же им не оставил выбора. Скорей всего, начальство просто отмолчится. Если тебе повезет, начальников наградят тоже. Если нет – они добро не давали.
– Мне все равно. Я свой выбор сделал. Конец связи. – Нажав на кнопку, Богомазов устало посмотрел на стоящего рядом Бориса Ковзана.
– Семен Петрович, я все же никак не могу поверить, что мне удалось вас уговорить на эту авантюру, – тихо сказал он.
– Это не ты меня уговорил, а Хохлов. Тогда, связавшись со мной, он сказал: «Что бы ни предложил этот мальчик, даже безумное, на твой взгляд, поверь ему. Вернее, поверь тому, что я тебе сказал о Борисе. Любимец Бога – это такое же объективное явление в мире, как, например, наличие кварков или квазаров. Это я тебе говорю как физик физику».
– Вы настолько уважаете академика Хохлова и доверяете ему?
– Да, это великий ученый. Да и признаться тебе, я страшно честолюбив. Великого физика из меня не получилось. Так, может, я хоть так войду в историю науки. Да и лишние баллы для Главного Компьютера заработать неплохо. – Богомазов усмехнулся и пружинисто вскочил с кресла: – Ну что, поехали на «Прорыв». Нам здесь больше делать нечего.
Начальник лунной базы недоговаривал. Да, академик Хохлов был для него авторитетом. Да, честолюбие сыграло определенную роль в решении Богомазова ввязаться в эту авантюру. Но главным было другое, а именно – Ирина, бывшая жена Богомазова, а точнее, та любовь-ненависть, в которую переродилась его любовь. Зная, как честолюбива и тщеславна его бывшая супруга (собственно, из-за этого она и ушла к депутату Государственной думы), он решился одним махом покончить с этой доводящей его до зубовного скрежета проблемой. Стать в одночасье героем, известной личностью и причинить этой… этой все еще горячо любимой женщине боль, боль ошибки. Кроме того, за ее честолюбием стояла более прагматичная цель. Согласно Закону о второй жизни, супруга (супруг) человека, получившего право на вторую жизнь, получала дополнительные баллы на это самое право. Мол, чтобы скрасить тому вторую жизнь. Вот теперь пусть покусает себе локти. Правда, если получится… А если нет… Что ж, по крайней мере, страдать он все равно не будет.
«А если бы Богомазов не смог оценить всю глубину научного предвидения Хохлова? И не был бы таким честолюбивым? Выходит, мне снова повезло». Борис Ковзан весело усмехнулся и посмотрел вперед. Там уже показался космодром и стоящие на нем два корабля: небольшой бочкообразный «Юпитер» и на голову его выше (если за голову считать бочкообразный жилой отсек эвакуационного корабля) «Прорыв».
«Хоть бы американцы сбили этот треклятый астероид. Господи, как же мне не хочется лезть в эту авантюру. – Взволнованный Богомазов скосил глаза на Бориса. – А этому хоть бы что. Сидит и улыбается. И что такого радостного он нашел во всем этом?»