Любимец Израиля. Повести веселеньких лет
Шрифт:
Но клички ко мне сразу прилипли. Я для них как липучка для мух. В детстве, например ко мне, что только не прилипало! И «Профессор» я был, и «Дефорж», и "Горбоносый Ганнибал" и… В общем, – привык! Могло бы прилипнуть и что похуже…
Ужин прошёл более или менее гладко. Единственное, что меня сразу насторожило, так это то, что трое усатых за две минуты съели свои порции и смели у соседей ещё по одной. И никто не возмутился! Наоборот, – те, кто остались без ужина, молча и безропотно убрали за ними посуду.
– Уголовка! – мелькнуло в голове.
Но тут меня позвала Зинаида
Ночью меня привязали к кровати, обмазали зубной пастой и оставили записку – "Будешь выступать – уроем!". Удовольствие, доложу я вам, стандартное для лагерей, но совсем не стандартное для того, кому оно выпало…
Дежурство
Развязал меня часиков в четыре утра врач – худой такой вчерашний выпускник медицинского института. Он помог мне стереть пасту и попросил помочь дотащить в медпункт огромную флягу со спиртом.
– Для дезинфекции всего лагеря на все сезоны! – подмигнул он мне и плотоядно потёр шею…
Спал я, как и полагается воспитателям, на веранде. Поэтому трудно было сообразить, кто меня так профессионально и крепко связал и измазал. Интуиция, правда, и тут не подвела – команда усатого!
Вряд ли я с ними стал бы связываться, если бы был простым пионером, но положение обязывало. И когда утром я начал на потеху всем безрезультатно бегать за одним из них, чтобы заставить его подметать территорию, то вдруг понял, что обычными методами тут не справиться. Плюнул я, сел на крылечке и стал ждать. Наконец усатый набегался и довольно смело присел рядом со мной. Два других вяло мели самодельными вениками вместе с остальными ребятами неподалёку.
– Будем биться или будем мириться? – спросил я.
– А чё нам с тобой делить? – ответил на вопрос вопросом усатый.
– Правильно мыслишь! Зови своих бандитов, и пойдём куда-нибудь в тихое место. Поговорим! Чтоб остальные ребята не видели.
– Идёт! – обрадовался усатый и я понял, что верный курс взял.
– Вам сколько лет, мужики? Я никому не скажу – говорите правду! – спросил я, как только мы уединились.
Парни помялись-помялись и выложили, что им как и мне по пятнадцать, а усатому даже больше, и живут они в одном дворе, а их слепенькие мамаши-одиночки подделали документы, чтобы пристроить в такой шикарный лагерь.
– Вот! – обрадовался я, не обратив внимания на враньё насчёт слепеньких. – Значит, вы обязаны не давить малявок, а, как и я, организовывать их. А светиться вам лучше моими помощниками, чем моим противникам! Сделаем так – вы будете вроде бы как рыцари круглого стола короля Артура. То есть неформальными вожатыми. Сегодня наш отряд дежурный. Следите за порядком! А я буду вас прикрывать в случае чего и льготы там всякие делать вроде добавочных порций или ещё чего. Идёт?
– Идёт! – сказали акселераты-переростки, и колесо отрядной жизни завертелось.
Витька не одобрил мою политику.
– Нельзя идти на поводу у шалопаев! – сказал он. – Ты бы
– Война не лучший способ для консенсуса! – сказал я.
– Чего-чего?
– Согласия, согласия!
– А-а! Вот посмотришь, – сядут они тебе на голову своими консенсусами!
– Как сядут, так и слезут! Не сегодня-завтра будет воспитатель.
– Жди! – ухмыльнулся Витька.
Но я если дал слово, – никогда его не нарушу! Поэтому не стал говорить Витьке, что эти амбалы наши ровесники и в лагере незаконно находятся. И что с троими он вряд ли справился бы. А с воспитателем действительно что-то не ладилось. Те, которые в лагере, наотрез отказались идти в первый отряд, а от физкультурника ни слуху, ни духу. Зинаида куда-то звонила, с кем-то ругалась, но всё без толку. "Держись, – говорит, Тимур! Атаманом будешь! И чтобы никаких ЧП!".
И только она это сказала, как девочки приводят одного из моих с расквашенным носом.
– Куда вы его привели? В медпункт ведите! – говорит Зинаида.
– Да он хотел что-то вам сказать, – говорят девочки.
– Побили что ли? – догадывается Зинаида и так брезгливо на пацана смотрит.
Он как словил этот взгляд, так и выбежал.
– Вы видели, как его били? – спрашивает Зинаида девочек, и они отрицательно машут головами.
– Значит, упал, и на этом – точка! – А ты смотри – следи за этим!..
Это она мне сказала, и я понял, что жаловаться и скулить не придётся. Я – в столовую, а который с носом – уже там, и кровь уже перестала идти, и он помогает девочкам на столы накрывать.
– Да он посуду мыть не хотел! – сказал усатый.
– Ну, мы его немного и простимулировали, чтоб другим неповадно было…
Я конечно при людях мораль прочитал о том, что это не лучший способ, а сам подумал – эффективный, чёрт побери! Отозвал я амбалов и говорю им:
– Если кто-то из пацанов слушаться не будет, приводите его ко мне, и я буду с ним авторитетно беседовать. Если он кобенится, – я отворачиваюсь, щёлкаю пальцами, а вы его слегка обрабатываете. Потом опять щёлкаю, вы останавливаетесь, и я поворачиваюсь. И так до тех пор, пока результат не будет положительным. Но, конечно, без свидетелей. И чтобы никакой уголовки! А тем более – беспредела. Никакой крови и синяков! Психологическое давление через приемлемое физическое! И всё под моим контролем! Самостоятельно никого не лупить! Чтобы никаких сюрпризов! Не бравируйте своей силой! Это и так всем видно. Скромно себя ведите, скромно! И трудитесь наравне со всеми! Это, и порядок, – вызывает настоящее уважение. Подходит?
– Подходит! – говорят амбалы. – Умный ты мужик! Настоящий авторитет!
Вот так…
А что мне было делать? Я же не Макаренко или Ушинский какой-нибудь! А результат требуется как от них!
Мда-а…
Дежурство прошло без сучка, без задоринки. И когда Зинаида начала нас хвалить, я попросил её в виде подкрепляющего стимула разрешить на другой день провести моему отряду тихий час не в корпусе, а на природе. Всё равно никто не спит, а где-нибудь на полянке я лучше закреплю свой авторитет и проведу ряд педагогических бесед.