Любимец публики

Алистер Дениза

А тебе бы этого хотелось? — подумала Мелли, пробуждаясь от удручающих размышлений.

— Всегда неприятно вспоминать о допущенных ошибках. — Ага, задела Дика за живое! Синие глаза вспыхнули гневом — на мгновение, но и этого было достаточно.

— Ты работаешь?

— Да.

— Удивляюсь, что твои работодатели не обратились ко мне за рекомендациями. Я бы охотно поделился с ними всем, что знаю.

— Прости, что лишаю тебя такой возможности, но Тимоти, мой зять, прекрасно осведомлен о моей компетентности в области медицины.

— Этим его познания и ограничиваются?

—

Что ты имеешь в виду?

— Простое любопытство.

— А мне показалось, грязный намек.

— Да уж, в грязных намеках ты толк знаешь!

Стена холодного равнодушия рухнула; сдерживаемые чувства вырвались на свободу. Мелли похолодела: ярость его, грозная и беспощадная, была направлена точнехонько в цель, а мишенью стала она, Мелли!

— Понятия не имею, о чем ты.

Дик презрительно фыркнул.

— Ага, конечно. А также понятия не имеешь, кто рассказал журналистам про Ника?

— Про Ника? — Непонимающий взгляд Мелли окончательно вывел его из себя.

— Да, про Ника, про моего сына, — прорычал Дик. — Неужели ты рассчитывала, что я не догадаюсь? За сколько сребреников ты открыла рот, Мелани?

Мелли отчаянно пыталась отыскать недостающую деталь головоломки. Мысли путались, сосредоточиться не удавалось.

— В газетах напечатали про твоего сына?

— Еще нет, но очень скоро напечатают. А ты удивлена? — злобно усмехнулся Дик. — По достоверным сведениям, разоблачения совпадут с выходом фильма на экран.

— И ты полагаешь, что я… — глухо проговорила она, до глубины души потрясенная несправедливостью обвинения.

— Тоже мне, оскорбленная невинность! Твоим актерским данным даже Кэрол позавидует!

— Дик, я не…

— Прекрати! — Дик вскочил, каждая клеточка его существа вибрировала от сдерживаемого гнева. — Не надо. Не отрицай, так еще хуже. Боже, как я заблуждался! — Искаженное яростью лицо превратилось в жуткую гримасу. — Посмотри мне в глаза и скажи, что это не ты! — Дик не то угрожал, не то бросал вызов: в глубине души ему отчаянно хотелось, чтобы Мелли принялась оправдываться.

Как бы уж там ни сложились их отношения, Мелли не могла допустить, чтобы Дик ушел, считая ее способной на такую мелочную, подлую мстительность. Мысль эта причиняла нестерпимую боль.

— Дик, да я никогда… — Любой ценой надо остановить поток ядовитых упреков и обвинений! Но силы внезапно оставили ее. Голос прервался, глаза потемнели от боли, сердце стучало прерывисто и глухо, словно огромный колокол.

— По крайней мере, ты не в состоянии мне лгать! — Плечи Дика безвольно поникли. А ведь он надеялся…

Мелли зажмурилась, отчаянно уповая на чудо. Что толку защищать себя, если Дик обращает против нее же каждое слово?

— Ты уже все для себя решил! — с горечью упрекнула она.

— Следую твоему примеру. — Дик до боли стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Внезапно осознав, что выдает себя, он поспешно засунул руки в карманы. В последний раз окинул взглядом бледное личико собеседницы, после чего демонстративно повернулся спиной и принялся расхаживать по комнате.

Справедливость упрека больно задела Мелли. Она и в самом деле не дала Дику возможности защитить себя! А если она судила несправедливо, как он сейчас?..

При этой мысли у Мелли голова пошла кругом.

— Дик, ты должен меня выслушать! — Мелли шагнула вперед и робко коснулась рукой его спины.

Ладони, скользнувшие под блузку… руки, обнимающие за талию… груди, прижатые к его груди… Поток дурманящих картин и образов нахлынул волной, подчиняя сознание и волю… Дик резко развернулся, словно его ударили. На лице его читалось такое отвращение, что Мелли закрыла рот ладошкой, подавляя крик.

— Нет, это ты меня послушай! Ты никогда не задумывалась о последствиях своей подлости? — Молчание Мелли подтверждало худшие его подозрения. — Думаешь, я по доброй воле не рассказываю о Нике? Думаешь, мне легко удержаться и не похвастаться: мой сын освоил велосипед! Или: мой сын забил свой первый гол в матче с соседней школой?!

— Не понимаю…

— Ты и не пыталась меня понять, — мрачно напомнил Дик. — Нам было по восемнадцать, когда Мэрилин забеременела. Восемнадцать! Боже! — простонал он. — Мы были молоды, но не настолько глупы, чтобы не понять: на наши средства семью содержать невозможно. Поначалу я помогал деньгами, а ее мать присматривала за ребенком, пока Мэрилин заканчивала школу. Я виделся с Ником так часто, как только мог. — Маска равнодушия исчезла; перед Мелли был глубоко страдающий, очень ранимый человек. — Мэрилин вышла замуж семь лет назад. Славный у нее муж, и притом хороший отец — куда лучший, чем я. — В голосе Дика звенело неподдельное отчаяние; как Мелли хотелось обнять его и утешить! — Их тоже можно понять. Я врываюсь в дом, осыпаю малыша подарками, но вся будничная рутина отцовства ложится не на мои плечи. Ребенок сбит с толку: у него два отца; впрочем, Ник был слишком мал, чтобы осознать это. К тому времени я уже создал себе имя, и Мэрилин с ужасом предвкушала, как в один прекрасный день репортеры сбегутся к ее порогу. Бедняжка не из тех женщин, которые с радостью прочтут свое имя на обложках бульварных газет.

— Ты отказался от ребенка, чтобы защитить его?

Ох, что она такое натворила! Мелли не смела поднять глаз.

— Видит бог, я не хотел. Когда Мэрилин впервые об этом заговорила, я вскипел праведным гневом. Но затем трезво оценил ситуацию и понял: она права, я веду себя как последний эгоист, думаю о себе, а не о Нике. Я слежу за его жизнью, но издалека: Мэрилин держит меня в курсе. Шлет мне фотографии, школьные отчеты…

Мелли проглотила комок в горле. Этот сухой; невыразительный рассказ заключал в себе душераздирающую трагедию.

— Мне так жаль, Дик…

Он вскинул голову и прорычал:

— Жаль?! Не поздно ли?

Услышав покаянные слова, Дик, похоже, решил, что преступница созналась в содеянном, но ослепленная горем Мелли не стала его разубеждать. Она и впрямь виновата… Виновата в том, что не поверила любимому. Наверное, следовало возмутиться, но стыд и раскаяние лишили ее дара речи.

— Но ведь газеты пока молчат?

— А что такое? Тебе не терпится полюбоваться на результаты своих гнусных происков? Говорю тебе: как только фильм выйдет на экран, желтая пресса возьмет меня в оборот, бульварные писаки просто ждут нужного момента. А пострадает ни в чем не повинный ребенок!