Любимым детям
Шрифт:
Как-то, когда было особенно тяжело, Сара пришла в заветный угол сада и, повторяя движения женщины, попробовала молиться сама. Она не знала, как это делать, и неумело крестясь, твердила:
– Русский Бог, помоги мне.
Потом она начала Ему жаловаться на своё несчастье и снова просила помочь. Так она начала делать каждый день, что, однако, не мешало ей продолжать ходить на речку, где она предполагала окончить свою жизнь, так как расправа отца была для нее страшнее смерти.
Прошло две недели. Наступило утро рокового дня. Сара не спала ни одной минуты, и как
Солнце только поднималось, во дворе не было ни души, в такую рань все ещё спали. Последний раз оглянулась Сара на родной богатый дом, на сад, на большой двор, весь в надворных постройках, и пошла к калитке. Отбросив засов, решительно взялась за ручку.
Что это? В ручку продета свернутая вчетверо бумага. Сара вынула её и машинально развернула. Вексель… Неужели это тот, что отец дал ей две недели тому назад?! Но ведь он размок в кармане её платья, и его выбросили! Как же он мог попасть сюда?
Забыв страх перед отцом, забыв всё на свете, Сара с криком бросилась в спальню родителей. Всклокоченный, ещё не очнувшийся от сна, отец выхватил из её рук бумагу.
– Вексель, тот самый вексель! – закричал он на весь дом. – Где ты его взяла?
Трясясь всем телом, Сара рассказала. Отец опять принялся рассматривать документ. Всё правильно, ни к чему нельзя придраться, только он чем-то неуловимым отличается от пропавшего: как будто другая бумага, иной почерк.
В доме все проснулись и сбежались в спальню, радостные и возбужденные. Только Сара не радовалась со всеми. Новое чувство чего-то великого и непонятного переполняло её душу. Она опять ушла в свой уголок в саду.
– Это сделал Ты, русский Бог, – шептала она, ей не хотелось идти домой, а хотелось сидеть здесь в тишине и думать об этом необыкновенном Боге, Который пожалел её и сотворил чудо.
Днём отец Сары опротестовал вексель и получил деньги. В доме было весело и шумно.
После этого события Сара очень изменилась. Она стала серьезнее, молчаливее. Мысль о русском Боге не давала покоя. Но она знала, что для того, чтобы стать к Нему ближе, надо креститься. Набравшись смелости, она пошла к священнику и попросила окрестить её.
Священник отказался:
– Вы, барышня, ещё несовершеннолетняя, и без согласия родителей я не имею права это сделать.
Рассерженная Сара пошла к другому священнику и тоже получила отказ, отказал и третий.
Легко им было говорить – согласие родителей. Сара прекрасно понимала, что если бы она заговорила об этом с ними, то в ответ последовали бы только проклятия. Отец и мать были ревностные иудеи, дед был раввином. Семья родителей была одна из самых уважаемых и богатых в городе, отец постоянно жертвовал на синагогу, и в доме у них жили, строго выполняя все требования иудейской веры.
В волнениях и тайных молитвах к русскому Богу прошёл год. От подруги Сара узнала, что недалеко от их города есть женский монастырь.
– Поезжай туда и проси игуменью, чтобы тебя окрестили, – советовала подружка.
Сара решила идти на этот шаг и порвать все отношения
Собрав все свои деньги (отец давал иногда) и кое-какие вещи, Сара ночью убежала на вокзал. Доехав до нужной ей станции (монастырь находился в нескольких километрах от железной дороги), Сара пешком пошла в монастырь. Она боялась, что если начнёт нанимать извозчика, то это обратит на нее внимание, а как пройти в обитель, подруга ей рассказала, так как не раз бывала там с бабушкой.
В пути Саре повезло: попались богомолки, шедшие туда же, они ей указали и как пройти к матушке игуменье.
С бьющимся сердцем переступила Сара порог игуменских покоев. Молодая послушница, с любопытством оглядев её, пошла доложить матушке.
От волнения Сара не могла стоять.
– Боже, помоги! Боже, помоги! – шептала она, повернувшись лицом к образу.
Не слыхала она за своей молитвой, как открылась дверь, вошла матушка и, остановившись, принялась рассматривать пришедшую. Наконец под её пристальным взглядом Сара обернулась, протянула ей руки и с плачем упала в ноги.
Долго разговаривала с ней игуменья. Рассказ Сары тронул её чуткое сердце. Но самостоятельно решить вопрос о её крещении она не могла. Оставив девушку в своих покоях, игуменья немедленно поехала к епископу.
Епископ был горячий и решительный.
– Крестите, мать, девушку и оставляйте у себя, а то дома её со свету сживут. Делайте всё без огласки. Если родные приедут, девушку не отдавайте, грозить станут – посылайте ко мне.
Так и сделали, как сказал владыка, и родным, когда они приехали за Сарой, ответили так, как было велено.
Прошли годы.
Сара никуда не уезжала из приютившего её монастыря, а вступила в число сестёр обители и пошла трудным монашеским путём.
Умерла она схимонахиней (прожив в схиме много лет), передала этот рассказ одному священнику, который рассказал его моему знакомому, а тот – мне.
Детское горе
Сижу, уткнувшись в нянино плечо, и плачу. А по всему дому разносится мощный баритон отца, который что-то выговаривает матери; она отвечает ему сердитым звенящим голосом.
Всё в нашем большом доме стихло, все притаились, как во время сильной грозы.
– Господи, и когда же они перестанут ссориться? – вздыхает няня. – Не плачь, солнышко! Разве господа первый раз так громко бранятся? Пора привыкнуть. Вон, смотри, как хорошо дети играют в саду, иди к ним.
– Они маленькие, ничего не понимают, а мне тринадцать лет, я знаю, как ужасно, когда папа ссорится с мамой.
– Ну, ты с малых лет не выносила их ссор и всегда принималась плакать, – вспоминает няня и гладит мою голову. – Слышишь, тихо стало. Видно, барин ушёл на свою половину.