Любимый человек

Устинова Юлия

— Да кому мешать? Здесь все свои. Мама с отцом и наши дети.

— Я все-таки думаю, это не совсем удобно, — качаю головой, избегая его пристального взгляда.

— Мам, идем! — просит Машка. — Посиди немножко с нами, ну пожалуйста!

— Конечно посиди, — мягко, но настойчиво произносит Дима, — родителям будет приятно.

Я оглядываюсь на белый автомобиль.

— Меня ждет такси.

— Я сам потом отвезу тебя, — предлагает Дима.

Машка виснет на моей руке и пытается сдвинуть с места.

Я смотрю Диме

в глаза, изучая приветливое выражение его лица, пытаясь понять, о чем он думает, и прихожу к мысли, что действительно некрасиво будет, если я не зайду и не поздороваюсь с его родителями, с которыми мы почти четыре года не виделись.

— Ладно. Если ненадолго, — соглашаюсь я.

Дима сам подходит к таксисту и отпускает его.

Мальчики первыми влетают в двери дома, потом заходит Машка, последними — мы с Димой.

Разуваясь на лестнице прохладной веранды, я заглядываю в жилую часть дома.

— Леночка, здравствуй! — меня встречает бывшая свекровь.

— Здравствуйте, Ирина Ивановна.

Разглядывая лицо женщины, удивляюсь тому, как сильно она постарела, а также ее крепким объятиям.

— А я думала, зайдешь или нет. Сема, иди сюда, наша Лена пришла! — кричит Ирина Ивановна, отпустив меня. — Проходи, проходи, — задыхаясь, пропускает вперед. — Ты не обращай внимания на раздрай, Дима двери снял, новые должны привезти, — объясняет она хаос, который творится в их некогда идеальном и чистом доме.

В прихожей я встречаю Семена Петровича. Мы здороваемся. Он тоже постарел, и в своей расстегнутой на груди рубашке, из-под которой торчат седые волосы, с почти лысой головой и болезненным взглядом больше напоминает деда, нежели мужчину.

— Пойду принесу еще приборы, — говорит Дима, направляясь в сторону кухни.

— Да, сынок, принеси, — поддакивает Ирина Ивановна.

— Ну как ваши дела? — спрашиваю ее, когда мы заходим в комнату, где накрыт стол.

— Ой, да какие у нас дела? — вздыхает женщина. — Сема сильно болеет, — говорит почти шепотом. — Вот ремонт затеяли, а у самих уже сил нет. Я Диме говорю, давай наймем, деньги же есть, а он заладил — сам, сам… — и снова вздыхает. Хотя от меня не ускользает гордость в ее голосе. — Ой, Лена, какая ты стройная! И даже не изменилась! Все как девочка! — заявляет она, глядя на меня. — Правда, Дим? — обращается к сыну, когда тот расставляет чистые тарелки и бокал.

— Правда, — лаконично отвечает Дима.

А вот его взгляд куда красноречивее.

Чувствуя, что нужно замять тему, я предлагаю хозяйке дома:

— Давайте, я помогу.

— Ничего не надо, садись, садись! — Ирина Ивановна машет руками. — Я сама, я сейчас…

Дима отодвигает стул и взглядом предлагает занять его. Дети уже устроились на диване. Я сажусь напротив них. Слева садится Дима.

— Ну вот теперь меня мучает совесть, — смотрю на него. — Столько беспокойства из-за меня. Надо было сказать ей, что ничего не нужно.

—

Я же говорил, что она обрадуется, — усмехается Дима. — Эй, мужики, кто что будет? — обращается к сыновьям более бодрым тоном.

— Арбуз! — кричит Степка.

— И мне арбуз! — вторит ему Тихон.

Когда родители Димы садятся за стол, возникает неловкая пауза. Мальчики заняты тем, что хлюпают арбузным соком, а Машка выковыриванием косточек.

— Выпьешь? — Дима берется за непочатую бутылку вина.

Я пожимаю плечами.

— Давай.

Дима открывает вино и наполняет наши бокалы с Ириной Ивановной, затем наливает сок детям и отцу, а себе — обычную воду.

— Выпей тоже, — говорю я. — Меня не надо отвозить, такси вызову. У тебя же все-таки праздник.

— Да, — грустно улыбается Дима, — у меня и правда сегодня праздник.

Я не совсем понимаю, что означают его слова. Или наоброт, слишком хорошо понимаю. И от этого неловкость только усиливается.

— Я забыла про салфетки! — восклицает свекровь, спасая ситуацию, и снова убегает.

Когда наконец она возвращается, мы поднимаем бокалы.

— Ну, с днем рождения, сынок! Здоровья, чтобы все у тебя было хорошо! — поздравляет сына Ирина Ивановна.

— Спасибо, мам.

— Давай, Дим, будь здоров, — Димин отец приподнимает свой стакан.

— Да что вы мне все здоровья желаете, я, вроде бы, еще, не старик, — усмехается Дима.

— У тебя появились седые волосы, — замечаю я, разглядывая его темную шевелюру.

— Да, — Дима проводит рукой по волосам. — Я теперь каждый день стрессую, смотрясь в зеркало.

— Их совсем немного, — успокаиваю его.

Ирина Ивановна горестно вздыхает.

Мы чокаемся. А затем Машка достает из-за дивана свой подарок.

— Пап, вот, это от меня и от мальчиков.

— Ух-ты! — удивляется Дима, когда разворачивает ватман.

Я тоже рассматриваю коллаж. Дочь наклеила фотографии и написала короткие поздравления блестящими гелевыми ручками. В углах ватмана на солнце сияют две надписи.

Наш папа самый лучший!

С днем рождения!

— А это кто? — спрашивает Тихон.

Он вслед за Степкой тоже протиснулся между нашими с Димой стульями и с интересом разглядывает фотки.

— Это маленькая Маша, — объясняю я, глядя на снимок, где Дима держит новорожденную дочь в день выписки. Я бледная, с синяками под глазами, а Дима, как всегда, ослепительно-красивый. — Она только родилась.

— А мы где? — снова спрашивает Тишка. — В садике?

— Ты чего, ку-ку?! — протестует Степа. — Мы же в машине сидели! Да, пап?

Все начинают смеяться.

— Вас тогда еще не было! — негодует Машка. — Я же старшая! Вы еще не родились!

Мальчики смотрят в недоумении на свою сестру. Видимо, не могут понять, как такое возможно, чтобы их не было.