Любимый (м)учитель
Шрифт:
— Я слышал, что ты заболела! — воскликнул Лев и бросился целовать щёки Рони.
Выгрузил на стол апельсины, сам поставил чайник, поинтересовался можно ли сварить кофе.
— Люблю гостей, которые приходят с едой! — объявил Валера и протянул руку Льву. — Очень рад, дорогой друг! Валерий, это Константин! Влад тут ещё есть и вот, мама-Ирина. Но кофе тогда сам делай, коль назвался груздем! Ну и друзья у тебя, сеструндия! Мне нрав.
— Мне тоже! — кивнул Константин. — Особенно мама-Ирина. Всё, семейство, все завтракать!
И брат по-свойски
Примечание:
Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь
Ты меня никогда не увидишь…
Заслонивши тебя от простуды
Я подумаю, Боже Всевышний!…
"Ты меня никогда не забудешь" — "Юнона и Авось"
=Ты — боль, сладкое горе…*
Лев настойчиво желал выздоровления и обещался зайти на днях проведать… А Вероника мечтала вернуться к себе! Пиджак был! Она точно знала, и его не стало. Значит… он был тут.
Мама-Ирина уехала вместе со Львом, сказала, что как-то приболел и спит её сыночек, не хочет ходить там потому помчит к ещё не навещённой тётушке. Влад спать ушёл. Константин с Валерой на учёбу. А у Рони постельный режим.
Она встала на кровать и зачем-то приложила руку к стене.
Там?
Наверное…
Был тут?
Кто же знает…
Она сорвалась с места и стала обшаривать одеяло, простыню. Хоть какие-то следы Егора Ивановича, кроме фантомных ощущений от его прикосновений. У Вероники ответов не было, но ощущения и предчувствие же считается?
Ну коне-ечно, Вероника! Считается-считается! Ищи следы… поможет!
Она перерыла всё что могла и добралась-таки до балкона.
Её — нежилой. Его — почти благоустроенный.
Вероника стала открывать дверь, когда начали топить и в комнате поднялась жуткая жара, до этого они с братьями решили, что ничего хорошего не выйдет из столь тесного знакомства с соседями и отложили вариант открытия балкона до времён, когда на перегородку появятся деньги.
Роня осмотрелась. Казалось, она вообще тут впервые, почему-то решила для себя, что это — не её территория и всё. Ни шагу за пределы комнаты — только открыть на проветривание или настежь дверь — не больше.
Раздался цокот и лохматая неблагородная морда Николая появилась
— Здрасьте, — кивнула Роня.
Николай ограничился ответным кивком, а потом подошёл ближе и поставил лапы на перегородку.
Роня протянула руку и осторожно коснулась одной лапоньки. Николай это понял, как приглашение и решил, что тут уместно рукопожатие.
— Какой вы умница, — шепнула Роня, вставая на колени, чтобы оказаться на одном уровне с лицом Николая, а у этого пса совершенно точно была не морда.
— Как ваши дела? — спросила она, а Николай ткнулся носом в её щёку.
— Николай… Николя! Можно я буду звать вас Николя? — Николай снова ткнулся носом в щёку Рони, а потом взял и всей своей тушей перепрыгнул через бортик.
Хозяйка квартиры ему тут же стала неинтересна и он уверенно зашагал прямо в комнату.
— Стойте! Николя, вас же непременно хватятся! — воскликнула Роня, но Императору это было по-барабану, он спокойно и невозмутимо шёл по делам. Обнюхал всё, поискал на кухне миски для еды, но увы, в этом дворце собак не кормили по-человечески, всё не как у людей, ей богу!
Тяжко вздохнув Император Российский завалился на бок, и подложив лапоньки под голову, уснул прямо посреди кухни на пушистом коврике.
— Какой вы бесцеремонный, — улыбнулась Роня, при этом на душе было неспокойно.
Он потеряет свою собаку… И будет переживать.
Вероника пошла в комнату и быстро написала на стикере:
Ваша собака у меня! Спит на коврике, на кухне!
Вероника
А потом без лишних раздумий вышла на балкон и перелезла через перегородку.
Войти в комнату было не страшно. Страшно было не удовлетворить своё любопытство и остаться в неведении. Ей было ужасно интересно как он живёт.
На балкон выходило две двери. Одна из гостиной, вторая из спальни. Дальняя дверь в гостиную оказалась закрыта, а вот ближайшая, в спальню — открыта, оттуда пришёл Император Николай, чтобы захватить Ронину квартиру.
Вспомнилось что-то про Польшу…
Но Польша осталась во “вчера”, а между “вчера” и “сейчас” прошла целая таинственная ночь, после которой Роня проснулась такой спокойной и почти здоровой.
На самом деле Влад нашёл у сестры температуру, но сейчас она будто и прошла. По крайней мере, держалась на том уровне что позволяет беспрепятственно скакать по балконам в октябре-месяце.
Вероника приблизилась и сделала уверенный шаг за порог. Тёмная комната, мягкая, деревянная. На стене дерево, на полу дерево. Стол старинный, обшарпанный. Рядом с ним древнее кресло, широкое. Даже жуткий торшер имелся, и книжные полки… другой мир.
— Мастер, — шепнула Роня, вспоминая “Мастера и Маргариту”. Так она представляла себе подвал в Арбатском переулке.