Любимый с твоими глазами
Шрифт:
– Что это?
– Откройте. Очень советую.
Все. Приплыли. Точно - там внутри какое-то дерьмо — я это знаю. Но что? Я взрослая, самодостаточная женщина, а не ребенок.
«Тут же нет Олега…»
И то правда. Рядом с ним я растекаюсь в лужицу, а рядом с этим козлом обороняюсь, как ежик. Гордо забираю писульку, чем бы она не была, открываю, чтобы потом…
Ох, боже, сердце забилось так быстро…Не может быть…
– Надеюсь, что вы хорошо читаете на русском?
– тихо спрашивает Ярослав.
Он делает
Ох, боже…не может быть…Не может этого быть…
А Ярослав наслаждается. Он подцепляет указательным пальцем мои волосы, потом двигается еще ближе и шепчет на ухо.
– Видел твоего бывшего и знаю, что у него дела идут лучше, чем «отлично». На что поспорим, что этот иск суд удовлетворит? Ты лишишься своего ребенка, Алиса Степановна. Но я готов помочь.
Медленно поднимаю на него глаза, хотя уже знаю наперед: я не хочу знать условия, при которых он «готов мне помочь».
– Приходите вечером ко мне в мэрию, обсудим, - и совсем уж мерзко, - Всегда мечтал трахнуть дочь мэра на его столе.
Меня как в дерьмо окунули. Так мерзко, клянусь, я себя никогда не чувствовала, поэтому отшатываюсь от него, как от самой пахучей кучи дерьма. Смотреть на него больше желания нет. Я хватаю за руку Давида и буквально со всех ног несусь с ним до подъезда. Знаю, что так делать нельзя. Знаю, что я его пугаю, но мне тоже дико страшно. Пальцы ведь жжет иск на единоличную опеку от Олега Егоровича Елагина…
Глава 9. Я тебя ненавижу
Алиса
Мы залетаем в квартиру, как торнадо. Велосипед — на полу. Давид — молчит, а я дышать не могу, сжимая еще одно доказательство нечестности, жестокости и какого-то больного бессердечия, как и шесть лет назад. Тогда, правда, у меня не было ничего «вещественного», лишь воспоминания, но теперь все на поверхности. Вот она — ложь Олега.
Так он действительно лишь усыплял мою бдительность? Действительно задумал все это провернуть?! А я…дура. Опять! Опять купилась на его чистые глаза. Когда до меня дойдет наконец, что это за человек, твою мать?! Сколько раз мне должно прилететь граблями прямо в лицо?! Миллион?! Тогда дойдет? Или снова нет?!
Со скачущим сердцем разворачиваю уведомление о подаче иска. Или как эта хрень называется?! Я без понятия! Ничего не соображаю. Все, что могу выцепить — это свое имя, имя своего ребёнка и этого козла! Ублюдок…
– Мам?
– тихо зовет Давид, а я, пару раз моргнув, смотрю на него и глухо шепчу.
– Иди в комнату, включи мультики и не выходи.
– Мам…
– Давид, я сказала! Сейчас же!
Я опять это делаю — срываюсь на ребенке, чего поклялась никогда не делать, но я обещаю подумать об этом чуть позже. Обещаю извиниться от всего сердца. Обещаю снова его радовать, но не сейчас. Я ору — не контролирую себя, пугаю его — потому что снова себя абсолютно не контролирую. И мне так жаль…Малыш, мне правда жаль, прости меня. Ведь это дико больно видеть, как он уходит,
Черт. Ну что ты творишь?!
Лишь на мгновение об этом думаю, а потом срываюсь на кухню. Нет, я себя действительно не сдерживаю, ведь все, что я так долго держала внутри, вырывается. На этот раз это никакие не нежные чувства, это густая, жгучая ярость, которую тормозить я даже не думаю. Руки трясутся, когда я хватаю свой телефон и с десятого раза попадаю на нужное имя:
Елагин.
Чтоб ты…черт, да чтоб ты провалился! Ублюдок…
Гудок-гудок-гудок. Бери трубку!
– Алиса, я сейчас не могу говорить. Это срочно?
Да, твою мать!
– Как ты посмел?!
– еле выдыхаю от той самой дикой ярости, он молчит — взрываюсь почти сразу, - Какого хера ты заткнулся?! Ублюдок сраный!
– Алиса, ты себя нормально чувствуешь?
В голосе тревога, но вместе с насмешкой. Я ее буквально кожей чувствую! Снова мне дыхание перерубает, и приходится отклониться назад, чтобы не разнести все вокруг. Я ведь пытаюсь, пытаюсь держать себя в руках…нет, это абсолютно невозможное предприятие.
– А что?! А?! Молишься, чтобы я сдохла, да?! Тогда проще будет…
– Стоп.
– Пошел ты!
– Я сказал — стоп! Что за истерика?! Ты выпила или спятила?!
– К моему сыну ты больше не приближаешься, уяснил?! В квартиру забудь дорогу! Я больше не желаю тебя видеть!
Только потом, когда градус немного спадет, я пойму, что этот телефонный звонок действительно звучал, как истерика, но сейчас — нет. Я ведь правда ее ловлю за хвост. Откидываю телефон подальше, вырубив его перед тем, потом опускаюсь на стул и закрываю глаза руками. Их все еще трясет, и меня трясет дико. Какого хрена?! Ну вот за что?! За что он так со мной?! Я не виновата, что у его чертовой шлюхи нет детей! Не может она? Не хочет? Меня это не касается! Это мой ребенок! Мой! Я его вынашивала девять месяцев, а потом рожала двадцать девять часов! Пока он зажигал по медовым месяцам со своей этой номерной подстилкой! И что теперь получается?! Из-за того, что у него есть деньги, он просто заберет его?! Как так?! Где справедливость?!
Дзинь! Дзинь-дзииииинь!
Резко встаю. Кого там еще нелегкая принесла?! Угадаете с трех раз? Ха! Так даже лучше.
Олег продолжает давить на кнопку звонка, будто специально выводит меня еще больше, а этого и не требуется! Я на таком нервяке, я в таком запале, что могу поджечь своей душой хоть сто миллионов свечей!
Зря ты сюда приперся…ох, как зря.
Резко открываю дверь. Вообще, если честно, планировала на него наорать, но стоит мне увидеть эту рожу — сносит окончательно все рамки.
Я. Просто. На. Него. Налетаю.
Бью, куда придется, ору, как чокнутая. Олег ничего не понимает. Поправка, делает вид, конечно же, пропуская пару ударов, но быстро берет меня под контроль. Зажимает руки на животе, сам прижимает меня спиной к груди, а потом глухо шепчет.
– Алиса, твою мать, ты с ума сошла?!
– Я тебя ненавижу… - скулю, как побитая псина, рвусь, сама рыдаю.
Картина маслом: мы оба дышим тяжело, но, если раньше он всегда был сильнее, сейчас во мне просыпается Геракл. Я выворачиваюсь из его хватки, смотрю в глаза, готова убить! Ну честно! Нет, это очередное предательство, клянусь, последнее.