Любимый ястреб дома Аббаса
Шрифт:
— Что ж, так даже легче, — кивнул он. — Итак, найти ее… и поговорить. Это возможно, имея веревки покрепче. А… потом?
— Не знаю, — снова ответил я. А затем, поняв его вопрос, после долгого молчания сказал очень ясно и раздельно: — Юкук, без моего приказа с ней делать ничего нельзя.
Вот это был очень важный момент. Потому что до него шла беседа двух свободных людей, между которыми были только что закончены старые расчеты. А после таких слов, как «мой приказ», — а ими нельзя просто так бросаться ни в какой ситуации вообще, —
Юкук молчал довольно долго, потом медленно наклонил голову. И я постарался перевести дыхание как можно менее заметно.
— Хорошо, — сказал, наконец, он. — Приказов в такой ситуации может быть три. Один… — И он выразительно резанул рукой по воздуху. — Это просто. Второй… наоборот, поговорить и отпустить.
— Да, — быстро сказал я. — Это тоже возможно.
— Но очень опасно, — хрипло прошептал он. — Совсем опасно… И третий — что, и такой есть?
— Не знаю, — почти с отчаянием сказал я в очередной раз. — Да, возможен и третий вариант. Даже два третьих варианта. Один — что она поедет с нами. Домой. Пока я не знаю, что с ней произошло, этого исключать нельзя. И еще — она может поехать с нами… сама того не желая.
— Это еще не самое опасное, — еле слышно сказал он. — Шесть дней пути в мешке… Что ж… другие такое делали.
И он задумался. И задал затем вопрос, о котором — к моему полному изумлению — я почти полностью забыл:
— Да, но все-таки есть и убийцы. Что вы хотите сделать с ними?
Вот тут я еле удержал себя от судорожного смеха. Проблема была ведь скорее в том, что они будут делать дальше со мной. Ведь если это слово, «паиридезо», хоть что-то значило, то убийцы и Заргису каким-то образом связаны.
Юкук выпрямился, ожидая нового разговора — теперь уже об убийцах. Но я вдруг понял, что у меня пересохло в горле, что я хочу встать и походить туда-сюда, что голова звенит и кружится от напряжения, — в общем, я не брат, чтобы так долго выдерживать разговоры на эти непривычные для меня темы.
— Что делать… Для этого нужно узнать об этом всем побольше. Например, сколько их. («Их много», вспомнил я слова Бармака.) Но мы все-таки ищем не убийц, Юкук. Мы ищем женщину.
Он задумался уже совсем надолго, а потом снова медленно наклонил голову.
И я понял, что получил все, что хотел.
Дальше были детали. О конях, о том, чтобы Юкук более-менее переселился ко мне в крепость, сохраняя при этом свободу передвижения. О том, сколько платить чакирам, и сколько — ему. Наконец, и о том, что чакирами надо заняться всерьез, потому что еще неизвестно, какие они солдаты, и вообще безделье людей портит. Я был безмерно счастлив соглашаться на все.
— Только одно, — завершил разговор Юкук. — Вы сами сказали в прошлый раз, и еще я слышал от пары больных, что они называют вас… Ястребом. Скажите, вы действительно… тот самый?…
Он не договорил. А я вздохнул, окончательно устав от этого разговора. И признался:
— Если
И в глазах Юкука появилось очень странное выражение.
Хорошо же постарался брат Аспанак, если легенда о Ястребе разошлась так далеко.
Сейчас я думаю, что одним этим «да» я изменил итоговый баланс всей беседы. До слов о Ястребе Юкук, кажется, сделал обо мне определенные выводы. А после них выводы эти как-то изменились. Причем в мою пользу.
Он, видимо, начал подозревать, что я не настолько неопытен в семейном бизнесе, как пытался его убедить.
И я взял свою сумку — да, у меня теперь была настоящая лекарская сумка, хотя она чаще всего и оставалась ночевать в больнице, — и пошел обратно к своим подопечным.
— Ты должен вставать и делать хотя бы несколько шагов, потом отдыхать и опять пытаться ходить, — отчитывал я очередного беднягу, согдийца, но носившего уже чужое имя Омар (что ж, Омар — значит, Омар, думал я, глядя в его зеленоватые согдийские глаза: мне все равно, в каком храме ты просишь бога защитить и помочь).
Я уже знал, я чувствовал — пальцами и чем-то еще, — что он скоро пойдет на поправку, надо только…
— А зачем? — вдруг выговорил он.
— Зачем? Затем, что я хочу, чтобы мы с тобой вместе вернулись домой, в Согд, — сказал я, не отрываясь от его тоскливых глаз. — Затем, что другие, которых я вылечил, уже сидят в моем доме. Они тоже спрашивали у меня — зачем. У тебя есть выбор, Омар из Согда. Тот же, что был у них.
Я обернулся, выходя: очередная больничная девушка с кувшином, в котором плескалось какое-то лекарство, быстро пересекала двор. И тут она увидела Юкука, походкой большого зверя на охоте двигавшегося к воротам.
И с девушкой начали происходить очень занятные вещи.
Кувшин переместился к сгибу отставленного бедра. Талия девушки вдруг оказалась очень подвижной, она начала как бы сама собой изгибаться чуть больше, чем необходимо, а бедра при этом проделывали самые восхитительные и плавные движения.
Но Юкук, погруженный в мысли, не заметил ее усилий и вышел в растрескавшиеся деревянные ворота.
«Некоторым везет в этой жизни больше, чем другим», — подумал я.
А девушка уже семенила своей дорогой, к шатрам, прижимая кувшин к груди. Меня она не заметила вообще.
И только дома, когда я подумал, что мне теперь надолго хватит сложных разговоров с нелегкими людьми, — как неспешно набирающие силы (и вес) чакиры сообщили мне: был гонец от «друга моего деда», тот просил заехать, лучше — сейчас.
Ругаясь, я направил появившегося у меня как раз в тот день коня в западный пригород.
— Просто умоляю вас, дружочек, — не сердитесь, поговорите тут кое с кем, — встретил меня Бармак. — А я в награду за это не допущу, чтобы вы ужинали в этих стенах. Вам здесь не понравится… А вот завтра — я нашел один ресторан, где готовят потрясающий чело-кебаб. Договорились?