Любишь кататься - умей и кувыркаться
Шрифт:
А имели мы субтильного субъекта с легким расходящимся косоглазием и пучеглазостью (и чего он так вылупился?) на почве чрезмерного восхищения нашей скромной персоной. Едва оказавшись на свободе, этот рыжий предпринял попытку к бегству, явно пытаясь подражать более удачливым предшественникам. Эн нет, у меня тут больше языков не осталось, а значит…
Вот! А теперь он стонет. Лежит и стонет. Сидит и стонет. Упал и стонет. Нет, я так не играю. Почему голодная и злая я должна нянчиться с этим обалдуем? Не хочет сидеть – пусть валяется, я его с земли поднимать не буду. Может у него религиозный экстаз на фоне моего явления
Удостоверившись, что сбегать эта жертва нашего очарования – три подсечки и один захват – не будет, я с гордо поднятой головой, задала самый гениальный вопрос в мире:
– Ты кто такой?
Будущий язык вопроса не оценил, уставившись на меня в священном ужасе. Хм, а внешность вроде бы европейская. Русский не понимает? Ладно, пойдем другим путем.
– Do you speak English?
Увы, английский тоже не возымел действия. И как прикажете с ним общаться? Нет, люди, вот как такое возможно? Европеец и не понимает самого простого и известного вопроса? Реликт, е-мое. Все лучшее Даньке, кикоморе недоделанной. И куда меня занесло? Ну вот серьезно, вы знаете, хоть одно место, куда бы не добрался инглиш? Африканское племя тумба-юмба? Так не в Африке же…
На всякий случай еще раз быстренько оценила окружающий пейзаж. Нет, не Африка. Слонов – нет. Жирафов – нет. Змей – эти есть, но не покусательные. Точно не Африка.
Эх, знала же, что поступать надо на актерское. Самое полезное направление. Язык жестов бы прокачала до максимума, и не пыталась бы битый час объяснить этому ненормальному, совсем отчаявшемуся куда-то сбежать и сидевшему неподвижно, что мне от него нужно.
Указание на рот и поглаживание по животику возымели странное действие. Парень подавился воздух и так расстроился, что, мне показалось, он сейчас заплачет. Он что решил, что я его есть собираюсь? Блин, как сложно оказывается общаться жестами! Никакого понимая, только извращенное.
– Кушать, я кушать хочу, – на всякий случай продублировала ему голосом.
– Ку-шать? – по слогам переспросил он. Ну хоть не глухой. Еще бы и попонятливее был. Бутербродик бы перед прогулкой захватил. Да, жжешь Данька, какие бутерброды? Где бы он их прятал? В ковре? В сапоги бы засунул, или в носки с дыркой, чтоб по дороге потерялись? Совсем уже крыша от голода поехала.
– Ты знаешь, где искать людей? Человеков? – надежда, что он поймет хоть что-то, уезжала на поезде, издевательски помахивая платочком. Но… случилось чудо?
– Люди?
Таким китайским болванчиком, я еще никогда не была. Возрадовавшись, что хоть какое-то слово он знает и понимает (интересно почему?), я чуть было танцы разводить не стала. Судя по его облегченному виду, юноша понял, что поедание его на ужин откладывается.
Он поднялся, отряхнулся (!), впервые выказав недовольство собственным потрепанным видом: рубашка драная и грязная, штаны в болотной жиже (и где только отыскал?), носки опять же дырявые, прически у нас, явно одного мастера. Моя «я упала с самосвала, тормозила головой» и его «Клей-момент – закрепи эффект», по крайней мере, чем расчесать его лохмы, я не представляла. Их что, реально, склеивали вручную?
Впрочем, концентрировать все внимание на чужих лохмах задача неблагодарная. Что нового можно найти в этих обыденных и присущих почти всем вещам? А потому я сходила поднять свое одеяло (единственное оставшееся
Приплыли! Первое, что я увидела очнувшись, был потолок. Симпатичный такой побеленный потолок, прямо как у меня дома. Но здесь почему-то отсутствовала такая милая сердцу вещица, как лампа. Нет, я понимаю, что пока света и из окна достаточно, но вот наступит ночь и как тут жить без электричества? Со свечкой ходить? Страшно ведь.
Вторым приятным обстоятельством было то, что я лежала. И даже на мягком. И даже на вкусно пахнущем. Принюхалась… Батюшки, да от меня же не воняет! Неужели все же больничка? Но без света… Особое отделение дурки? Нееет, я так не хочу. Мне еще ловить шутников, из-за которых мои бедные ножки ныли. А под ложечкой сосало. Интересно, здесь кормят?
Я села на постели и, свесив ноги на пол, решительно огляделась. Потолок действительно имел приятный белый цвет, но, увы, на побелку это похоже не было – скорее на некую субстанцию, которая еще и шевелилась. Бред. Или у меня, или у всего мира. Да, дурка, кажется, мы с тобой навеки связаны.
Выщербленный пол, которому, казалось, не меньше ста лет. По крайней мере, похожий я видела у своей прабабушки в деревне. Но того специфического, въедавшегося во все вещи, запаха деревни здесь не было. Так легкий болотный аромат. Даже приятный, должна отметить.
Кроме собственно, потолка и пола, как может предположить каждый образованный человек, в комнате имелись стены. Увы и ах, голые и холодные. Вероятно, потратившись на новомодный потолок с иллюзией ряби, у владельцев не осталось средств для отделки стен, так и остались стоять голые. Зато потолок… Он крут, это да. Как это все-таки по нашему, отгрохать нечто одно, зато так, чтоб все ахнули!
Обстановка также оставляла желать если не лучшего, то хотя бы привычного. Явным нарушением законов дурдома в углу примостился стул с высокой спинкой, на котором мило возлежало мое грязное одеяло, кем-то заботливо сложенное особенно выдающимся пятном вверх.
И наконец, последнее, что имелось в комнате – окно. Оно было расположено выше, чем мы привыкли видеть в домах, под самым потолком, полукруглое отверстие в стене, через которое в комнату попадал свет.
Здраво рассудив, что прежде чем идти и выяснять, куда я на этот раз попала, я отправилась разведывать обстановку. Взяла стул, сместила его величество одеяло на пол, подтащила свою импровизированную лестницу к окну и выглянула наружу. Оттуда выглянули на меня. И это даже был не тот субтильный типчик, а настоящая жаба, разве что размером побольше.
Отлепившись от окна со скоростью звука (ну не удержалась! А вы бы смогли промолчать, когда ЭТО пялиться на вас, еще и языком окно облизывать начинает?), я бросилась к открывшейся двери, промчалась мимо какой-то довольно милой женщины, пронеслась по лестнице и чуть не вылетела в болото, не поймай меня за шкирку та самая женщина.
– Уты-уты, куда это так норовим? В болото нам еще рано. Маленькие, недоросли.
Уточнять до чего недоросли какие-то уты женщина не стала, а я… Я приходила в себя от шока. Я ее понимаю! Она говорит на простом понятно русском языке! Свершилось чудо! Шизофрения прогрессирует. Я начала понимать местных обитателей! Победа!