Любить буду жестко
Шрифт:
Я год баюкала боль и печаль, которые сменялись приступами жгучей вины перед Макаром, потому что я не могла дать ему того, что он заслуживает. Не могла его полюбить. Видела в нем только друга. Он закидывал меня цветами и подарками, старался развеселить, водил по клубам. А я так и не надела ни одно из подаренных им украшений, и сейчас в ушах были простые гвоздики, которые мне купила мама на пятнадцатилетие. Иногда открывала шкатулку и смотрела, как мерцают бриллианты, горят рубины, подмигивают изумруды. Холодные, бездушные камни. Они ничего для меня не значили, а срезанные
Данте никогда мне ничего не дарил, когда мы расстались, на память мне осталось от него только разбитое сердце. Он не был скуп. Стоило ему заработать что-нибудь на раскопках, как мы обязательно отправлялись куда-нибудь. Посмотреть диковинки и редкости, пока их не уничтожило время и люди. И эти дни мне были дороже всех камней Макара. Их я хранила, как настоящие драгоценности, ожерелья, диадемы, кольца, серьги из радужных, счастливых воспоминаний. Данте был моим миром, когда он ушел, у меня осталась боль, потому что эти воспоминания были только моими, для него дни моего искреннего счастья были лишь игрой.
Я помнила вкус его губ, ласки, нежности, помнила, каким он может быть, каким я его любила. Он изменился, стал жестче, злее, но я никак не могла забыть дней, которые мы проводили вместе.
Что же делать?!
Понимала, что, если он снова приласкает меня, как раньше. Если не будет груб, перестанет унижать и напоминать мне о гнусном договоре, на который я сама согласилась, то позабуду о ненависти, о том, что ничего для него не значу, и снова позволю себе любить его.
Он прав я дура, самая настоящая дура набитая. Рыдаю из-за мужика, который сразу обозначил мою роль в его жизни – подстилка, девочка для утех, ему нужна моя невинность, тело. Душу и сердце я сама вычеркнула из контракта, а теперь вписываю мелким шрифтом, как мазохистка.
Не знаю, сколько прошло времени, пока я жалела себя, но стало темнее. Закат сменился сумерками, в лесу стало холодно. Надо собрать хворост и возвращаться, пока Данте не пришел меня искать. Для одного дня хватит унижений.
Вытерла слезы и принялась за дело, собирала сухие ветки, пока темнота подступала, накрывая лес. Старалась держать озеро в поле зрения, чтобы не уйти слишком далеко, но темнело все быстрее.
Когда хвороста набралось достаточно, и я пошла обратно к озеру, за спиной хрустнула ветка.
Резко обернулась, по коже побежали мурашки. В лесу стоял кромешный мрак, лишь со стороны озера еще серел свет.
Появилось нехорошее чувство, что за мной наблюдают. В чаще кто-то прятался.
Не решаясь повернуться к лесу спиной, я осторожно попятилась назад, сердце стучало, как бешеное. Если это волк или медведь, то бежать нельзя. Я лишь спровоцирую зверя на атаку. А если преследователи все-таки нас нашли, то от пули не убежишь.
Хотела позвать Данте, но горло сдавило ледяной ладонью от страха.
Снова хрустнула ветка, уже ближе.
Я замерла, вглядываясь в темноту, сжимая хворост так сильно, что мелкие ветки впились в кожу.
Ветка хрустнула за спиной со стороны озера. Я не выдержала, закричала и сразу же замолчала, рот накрыла теплая ладонь, а над ухом
– Иди к лагерю, жди в палатке, не выходи, чтобы не услышала.
Глава 11
Глава 11
Данте убрал руку от моего рта и легко шлепнул по ягодицам, подталкивая в сторону озера. Я замешкалась на несколько мгновений, а он обошел меня и направился в лес, держа винтовку наготове. Попятилась к озеру, на берег почти выбежала.
Пока я занималась сеансом самокопания, Данте успел разбить лагерь, поставить палатку, приготовить место для костра. Я осторожно сложила собранный хворост рядом с выложенным крупными камнями кругом. Данте велел ждать в палатке, но в ней я бы чувствовала себя, как в ловушке. Подождала немного, надеясь, что Данте скоро вернется. Сумерки сменились кромешной темнотой, и над лесом в черном небе вспыхнули звезды.
Из леса доносился только шорох листвы. Я прислушивалась, обняв себя за плечи, стараясь унять нервную дрожь.
Не знала, сколько прошло времени. Пять минут? Десять? Что если нас настигли черные копатели, и Данте мертв?
Меня затрясло от этой мысли. Я его втянула в свои проблемы, снова я виновата. В том, что не остановила Ромку и Макара. И в том, что пришла к Данте за помощью. Все дорогие мне люди страдают из-за меня. Вдруг он ранен и ему нужна помощь?
Данте не возвращался. Наконец, не выдержала. Бросилась к палатке, расстегнула замочек, в темноте, на ощупь нашла свой рюкзак, вытряхнула вещи. Нашла мощный фонарь. Включила. Холодный луч осветил просторную палатку, рюкзак Данте. Мне нужно какое-нибудь оружие на случай, если с ним что-то произошло. Луч заметался по палатке, пистолет Данте наверняка забрал с собой. Нож, походный топорик, что-то такое. В палатке ничего не нашла. Вернулась на берег, топорик стоял, прислоненный к пеньку за палаткой.
Схватила рукоятку, оружие придало уверенность.
Пусть я для Данте лишь игрушка, а он мудак, разрушивший мою жизнь, но я не могу просто бросить его умирать. Прошло слишком много времени, он давно бы вернулся, если в лесу никого не было.
Остановилась в нерешительности у деревьев, фонарь освещал небольшой участок, а дальше неизвестность. Ладонь вспотела и топорик грозился выскользнуть из руки.
Решилась. Вошла в лес.
– Пора поменять твое прозвище на Амазонку, - раздался за спиной знакомый голос, - Ириска тебе больше не подходит.
От облегчения меня затрясло.
Жив!
– Я же велел тебе ждать в палатке и не выходить, - Данте подошел ко мне, встал рядом и как ни в чем не бывало посмотрел на лес.
Рука, удерживавшая фонарь так дрожала, что луч плясал на деревьях и кустарнике, а вместе с ним танцевали корявые тени.
– Защищать меня вздумала? – Спросил Данте самодовольно.
– Добить хотела, чтобы не мучился. Надеялась, что тебя медведь задрал, - процедила, но обернуться к Данте и посмотреть на него не решилась. Он бы сразу прочитал на моем лице, как я испугалась за него.