Любить как зверь. Нереальная история реальных людей
Шрифт:
Предисловие
И что же это такое – любовь? И какой она должна быть? И должна ли она вообще быть? Нежная и заботливая, или страстная и жестокая? Какая любовь подходит тебе? Семейная идиллия или отчаянная страсть? Является ли твоя любовь любовью? Или это просто набор удобных правил, которые дарят тебе ощущение спокойствия и порядка? А может любовь сжигает тебя изнутри и разрушает все вокруг? А что должно происходить вокруг, когда есть любовь? Созидание или разрушение? Или то и другое? А любовь это внутри или снаружи? А может быть и там и там? А была ли любовь в прошлый раз? Или она пришла в этот раз? А может она еще впереди? Нужно ли искать любовь или она сама тебя найдет? Как понять, что твое чувство и есть любовь? А может это просто слово, спасающее от самоубийства? Может это несуществующая иллюзия, о которой пишут книги и сочиняют песни, чтобы заработать денег? А может любовь это ты? Или любовь – это дети? А может любовь – это все и сразу? Или жизнь – это и есть любовь?
Один
– Кашель раздирал мое горло. Он начинался резко и так же резко заканчивался. Но сегодня он продолжался эхом в моей комнате. Он бился о стены и глох длинным протяжным гулом. Что я делаю здесь? Вот уже много лет я скитаюсь, не находя себе место в этом, скорее всего, несуществующем мире. Сумасшедший год подходит к концу, неся с собой надежду в моей душе. Надежду на то, что возможно, я получу долгожданный подарок на Новый год. Оглядываясь назад в прошлое, я грустно улыбаюсь. Что вы сделали со мной? Те, кого я так любила, кому открывала двери в свою душу. Что вы сотворили? В кого вы превратили меня? Раненое животное в белоснежной шкуре. Я ползу, зализывая свои раны. Кровь остается на снегу длинной чередой красных пятен. Нет! Вы не убили меня, а сделали сильнее. И мои раны, зажив, станут шрамами, которыми воины хвастают друг другу. И надеюсь, я встречу таких же воинов как я, чтобы показать им свои шрамы за стаканчиком крепкого напитка, дымя ароматной сигаретой во рту, который в клочья раздирал врагов и обидчиков, не сожалея ни о чем. Закончив повесть, я забуду о вас. Навсегда.– Ты, как всегда, безумно драматична, – сказала мне сестра. Она слушала мой монолог, раскуривая ту самую ароматную сигарету, о которой я говорила пару секунд назад.– И о чем будет твоя книга? Об этих твоих жалких подобиях мужчин? Или о твоих любимых друзьях, которые исчезли, как только у тебя появились проблемы?– Ты феминистка и мизантроп, – сказала я ей, переворачиваясь на диване. Я лежала на нем целый день. Здесь, в оранжерее, среди множества растений, на старом диване я чувствовала себя комфортнее, чем где-нибудь еще. Сестра не отлипала от экрана своего смартфона, бесконечно тыкая в него пальцами и раскуривая наши самодельные «волшебные» сигареты.– Что ты там смотришь? Разве там есть что-то по-настоящему интересное? На мои вопросы я услышала только стук ногтей по новенькому смартфону.– С тобой стало скучно, – продолжала я. – Ты как зомби! О тебе я тоже напишу.
– Очень мило, – наконец откликнулась сестра. – Напиши ещё о своей подруге, которая даже не подошла к тебе в ресторане. И о том наркомане, с которым ты носишься, весь год и играешь в любовь.
Сестра подняла глаза на меня, жадно затягиваясь сигаретой.
– Ты как ребёнок. Сочиняешь какие-то сказки. Найди лучше работу. Встань на ноги!
Сделай что-то полезное для человечества. Делай хоть что-то, в конце концов!
Она говорила спокойно, поднимая и опуская глаза в свой смартфон. Я засмеялась и вытянулась во весь рост на диване. Мои ноги свисали, торча из-под пледа. Лучи солнца грели мои пальцы, просачиваясь сквозь витражные окна и густые заросли каких-то растений, названия которых меня никогда не интересовали.
– А хочешь, я расскажу тебе мою самую любимую историю? – я посмотрела на сестру, которая встала со стула, допила остывший кофе и собралась уже уходить.
– Прибереги свои истории для психотерапевта, который скоро придёт. Твоя инфантильность убивает меня.
Она ушла, поцеловав меня в лоб. Месяц назад, когда я вернулась с островов, она наняла для меня психотерапевта. Добрый доктор, с глазами странного цвета, приходил три раза в неделю по утрам. Он вёл со мной беседы о моем восприятии мира и других вещах. Ему это нравилось больше чем мне. Вначале нашего знакомства он записывал мои слова на диктофон и пытался систематизировать мои «показания», пытался раскопать причины моего неизвестного недуга в детстве или в болезненно закончившихся год назад отношениях. Но мои истории были запутаны и хаотичны. И какой-либо связи между ними он не мог уловить. Думаю, сегодня он пришёл лишь за тем, чтоб услышать от меня очередной кусочек какой-нибудь истории.
У моей сестры была молчаливая домработница, которая всегда незаметно убирала куда-то мои сигареты. Порой я искала их часами. Вот и сейчас я подскочила с дивана, одолеваемая любопытством, куда эта ненормальная засунула пачку моих ароматных друзей. Мы будто играли с ней в игру. Она прятала, а я искала. Гораздо проще было бы пойти и спросить, куда она их дела, или позвонить ей с тем же вопросом. Но с первого же дня мы затеяли игру в прятки, ни о чем не договариваясь, и нам это нравилось. Я редко видела ее и даже не знала ее имени. Мне нравились завтраки, которые она готовила только мне и доктору и грибной суп по четвергам на обед. Мне нравилось, что ее было почти не слышно в доме, но при этом чувствовалось
– Как самочувствие? – он сел в кресло напротив моего дивана.
– Самочувствуется! – улыбнулась я. – Эта ненормальная опять спрятала мои сигареты. А без них я не рассказчик и не актриса, док!
– Ясно! – доктор произнёс это почти не слышно и если б не свистящая "с" в этом слове, то я не обратила бы даже внимания на то, что доктор так безучастно отвечал на мои, придуманные заранее, фразы. Он достал свои сигареты и положил их на стол.
– Нет! Мне нужны мои сигареты с ароматом шоколада и конопли, – я улыбалась, как мне казалось, слишком откровенно. Моя сорочка на голом теле была похожа на сахарную вату, которая вот-вот растает и эта фантазия была только в моей голове. Или где там рождаются эти фантазии? Я прикрылась одеялом, чтобы не смущать доктора, у которого возможно уже были романтические чувства ко мне и к моим мыслям.
– Вам следует одеваться теплее. В этой оранжерее прохладно.
– Знаешь док, твои фразы похожи на сценарий дешёвой порнушки. И если ты хоть раз ещё скажешь такой бред, я откажусь от твоих услуг.
Доктор улыбался, и мы оба знали, что отказаться от его услуг может только моя сестра, а я лишь играла роль капризной девчонки, которую он якобы лечил от чрезмерной мечтательности и от больного воображения. Но разве от этого лечат? Никто не задавался вопросом, зачем мне психотерапевт на самом деле. Родителям было больно видеть, что я живу жизнью, которой они никогда не могли позволить себе. Свободной жизнью без шаблонов и ярлыков. Я была ходячим доказательством провала всех их убеждений. И, как самые банальные эгоисты, они стремились заточить меня в клетку «работа – дом», чтобы сказать мне однажды «А ты что думала? Так все живут!». И убедившись, что я так же несчастна, как и они, они бы пошли на свою дурацкую работу. Удовлетворенные и злорадствующие, где-то внутри себя, они были бы довольны тем, что отрезали мне крылья под предлогом заботы и родительской любви. Но я не злюсь. Я сама их выбрала где-то и когда-то. А если не выбирала, то все равно люблю. Старшая сестра, увидев мою унылую физиономию в аэропорту, вздохнула как-то очень тяжело и закусила губу. Она не считала меня сумасшедшей, и она вовсе не думала, что мне требуется какая-то помощь психотерапевта. Просто она поняла, что мне адски одиноко на этой земле. А так как все ее время занимала очень ответственная работа, свою заботу она выразила в найме психотерапевта под предлогом моего нестабильного эмоционального состояния. Этим жестом она лишь хотела скрасить моё одиночество и дать выход словам, застрявшим в моем горле. Я знала, что ее слова были лишь отголосками родительских нотаций. Сама же она желала для меня лишь одного, чтоб я перестала чувствовать эту гадкую пустоту внутри себя.
Я ходила по комнате, пытаясь принюхаться и учуять мои сигареты. Пошарив рукой за шкафом, который скучал в углу оранжереи, я обнаружила пачку, приклеенную скотчем.
– Фильмов насмотрелась, ненормальная! – я сказала это вслух, но доктор даже не посмотрел на меня. С кухни доносились запахи. Скоро завтрак. Доктор всегда приходил к завтраку. Осмелюсь предположить, что жена не радовала его завтраками. А может, этой жены и вовсе не было. Может он носил обручальное кольцо лишь бы казаться недоступным и привлекательным супер – доктором для таких увлекающихся натур как я.
– Слушай док, хочешь, я погадаю тебе по руке? – я подошла к нему, закурив сигарету, взяла его руку и поцеловала ладонь. Как-то наигранно удивлённо он вытаращил свои зеленые глаза. Но, я готова поспорить, в прошлый раз его глаза были серыми. Доктор забрал свою руку и начал рыться в сумке. Смущение у мужчин так комично проявляется. И почему-то если хоть раз увидишь, как он смущается, уже никогда не станешь его хотеть. Я рассмеялась. Мне нравилось играться с доктором. И я знала, что никуда он не денется. Ближайшие две недели точно. Потому что сестра оплатила его визиты заранее. Она просила меня соблюдать все рекомендации, которые он давно уже не давал. Он приходил слушать истории и жадно глазеть на меня в прозрачной сорочке. Успешный взрослый мужчина был в моей власти и ему это нравилось. Но я знала, что это лишь до тех пор, пока он так хочет. В любой момент я могла потерять его как игрушку на улице. И мне не будет жалко или тоскливо. Сестра купит мне другую игрушку. Доктор часто задерживался до обеда. Чаще всего по четвергам. Ему тоже нравился грибной суп.
– Я подумал, что было бы не плохо сменить обстановку наших встреч. Например, мы можем перенести их в мой офис, – он произнёс это с наигранной важностью.
– Я не выйду до Нового года! Ты забыл?
Доктор надул губы и вздохнул. Мне показалось, что его обрадовал мой ответ. Зачем он предложил эту нелепость мне до сих пор не понятно. Что поговорить, что ли не о чем?
– Доктор, хочешь сказку?
– Вы спрашиваете это каждый раз, когда я прихожу, но все равно рассказываете совсем не сказку, – он поставил диктофон на стол.