Любить как зверь. Нереальная история реальных людей
Шрифт:
– Это потому что ты записываешь. А эта сказка самая дорогая для меня и ее никуда записывать нельзя. Она есть только у меня в голове.
Мы помолчали совсем не долго, и я опять заговорила.
– Эта сказка о нем.
– О ком? – спросил меня доктор.
– О моем друге.
– Вам нужно рассказать мне эту историю так, как было все на самом деле, без выдумок про диких животных. Тогда мы сможем разобраться в ваших чувствах и эмоциях, – это звучало так смешно, что мне ничего не оставалось, как засмеяться и поперхнуться дымом сигареты. Доктор схватился за голову.
– Хорошо. Как хотите! – он сдался.
– Я расскажу, доктор. Прямо сейчас.
– Это очень хорошо, – он включил диктофон. Доктор уселся на полу, рядом с моими ногами, свисающими с дивана. О чем ещё могло мечтать мое эго.
– У меня был бонг из синего стекла и спички из дешёвой гостиницы. Мы курили примерно в одно и то же время.
– Кто мы? – перебил меня доктор.
Я погладила его дурацкие волосы,
– Доктор, если ты будешь перебивать меня, я пойду спать!
Он закрыл лицо руками и вздохнул, показывая этим жестом, что больше слова не скажет.
– У меня был бонг из синего стекла и спички из дешёвой гостиницы. Мы курили примерно в одно и то же время. Всегда. Мой друг ходил в зелёных шортах и рваных кроссовках. У него была лысая голова и куча гениальных идей в ней, которые он никогда даже не пытался воплотить в реальность. Кажется, это было весной. Время года не имело значения. Мы жили на острове, в раю для таких бездельников как мы. Мы стали часто ссориться из-за денег и всякой ерунды, которая обличала в нем приспособленца и нахлебника. Последней каплей для меня стало его предложение купить мне платье и пойти в бар на поиски спонсора. Бред был в том, что мои деньги были не моими. Это была помощь одного мужчины. И я имела глупость рассказать об этом своему другу. Этой информацией мой друг пользовался в силу своей испорченной и приспособленческой сути. И мне даже кажется, что он хотел обмануть меня. Обмануть и потратить мои деньги на аренду какой-нибудь тачки. Я стала разочаровываться в нем каждый день. Все пространство в нашей квартире пахло его видимостью деятельности, его подхалимством. Его безделье скрывалось в бутылках пива и в моих сигаретах, привезенных с России две недели назад. Я их не курила. Они стали той единственной вещью, которую он мог взять у меня. Потому что ничего другого я ему давать не хотела. Раньше мне казалось, что нас объединяет какая-то высшая сила, какая-то кармическая связь. Но теперь я ясно видела, что наша дружба была прикрыта его паразитированием в разных вариациях и моим страхом – остаться одной. В тот день мы поссорились как никогда. Я раздавила синий бонг своей тощей задницей. Друг бросил его на диване. Хотя я сто раз говорила ему не оставлять бонг на диване. Для меня это была трагедия. Это было гораздо трагичнее ощущения того, что я теряю друга. Трагедия заключалась не в том, что теперь я не могла богемно курить. Трагедия была в синем цвете стекла. Это был идеальный цвет. Цвет моей души, прозрачно – синий, насыщенный, глубокий и пустой цвет. В нем была моя вселенная. Раздавленный бонг был для меня знаком. Я ушла. Рюкзак с купальником и двумя платьями, Чак Паланик и Пелевин, пакетик травки и восемь маленьких шоколадных кексов, бутылка воды и крестик с богом, которому молилась моя мать. Когда я уходила, дружок был в душе. Он пел какую-то дурацкую песню, и даже не помышлял, что когда он выйдет из ванной, меня не будет. В его жизни уже никогда. Я пошла в сторону моста. Там можно было перейти на другой остров и улететь в штаты. Как вовремя подоспела виза, которой я добивалась больше девяти месяцев. Мне не хотелось идти на другой остров, но там были вертолеты, которые доставят меня в аэропорт, чтоб свалить от сюда. И там он точно не станет меня искать. Да он вообще не станет меня искать. Он позвонит маме и пожалуется. 30-летний мужик позвонит маме и скажет, что подружка кинула его и ушла в неизвестном направлении. По дороге я никого не встретила или я просто никого не замечала. Лишь присутствие какой-то тяжёлой тьмы, будто ползущей за мной. Иногда я представляла эту тьму своей прабабушкой ведьмой. А иногда мне казалось, что это демоны, которые заставляли меня делать ужасные вещи. Вещи, о которых я никак не могла вспомнить, но бежала от них, чувствуя, что могу быть поймана возмездием. Все пространство было пусто. Я не видела никого и ничего. Я шла в чёрный космос, который делился на клеточки и был на ощупь расплавленной смолой. Ноги утопали в ней, и было невыносимо жарко как в аду. Но кто может быть уверен, что в аду жарко. Может быть, там жуткий мороз, от которого все замерзают заживо и, оттаяв, снова замерзают. И так бесконечно. Спросить было не у кого.
Я не высыпалась уже давно. Каждую ночь мне снилось прошлое, которое я не хотела отпускать, смакуя каждое воспоминание как сочную ягоду. От бессонницы моя реальность стала сном наяву. Не чувствуя ног, которые меня притащили в отель, я рухнула на кровать и уснула. Я очнулась поздно ночью от криков в соседнем номере. Какой-то идиот кричал на свою подругу, а она выла как маленький щенок, потерявший мать. Мне захотелось курить. Я достала пакетик. Вдали слышалась музыка, и я скучала по синему бонгу, потроша табак из сигареты. Мысли путались, крики из соседнего номера перемешивались с музыкой вдалеке, и где-то будто бы за дверью я услышала какой-то шёпот. Я разделась догола и легла на кровать, закуривая своё кривое творение.
– Are you okey? – послышалось из бассейна.
Я подумала, что бассейн разговаривает со мной. Я совсем забыла о мужчине в синих шортах.
– Хоккей, – вырвалось из меня.
– Смешно, – сказал он.
Я обернулась полотенцем и спустилась к нему. Слышать русскую речь было привычно в этих краях. Гораздо непривычнее было ее не слышать. Я подошла к нему очень близко, посмотрела в глаза. Я смотрела туда, интересуясь его душой. Я лишь хотела увидеть цвет его глаз. От него пахло орехами. Или мне просто хотелось, чтоб от него так пахло. Он улыбался, обнимая меня поверх полотенца. Я гладила его лицо и целовала его губы. Крепкие руки сжимали меня в объятиях. И вот они уже пробирались под полотенце и все сжалось внутри меня.
– Смешно, – доносилось издалека. Туман моего воображения рассеялся.
– Доброй ночи! – крикнула я с балкона и зашла в номер.
В своём воображении я спала с каждым мужчиной, который заговаривал со мной, но в реальности я не могла даже допустить, чтобы кто-то притронулся ко мне. От каждого прикосновения я дергалась как ошпаренная. Конечно, я могла кем-то увлечься, но как только дело доходило до моего тела, мне становилось мерзко. И вся моя долгая охота на мужика рушилась в миг, расстраивая и меня и мою «добычу». Вначале мне казалось, что я берегу себя. Но со временем, я поняла, что это страх. Страх снова почувствовать себя уязвленной и беззащитной девочкой. Один мой старый друг, с которым я однажды напилась в хлам, утверждал, что у нас был секс. Поверить в это было сложно. Я ничего не помнила. И скорее всего ничего не было. А если и было, то видимо у парня проблемы.
Я не могла уснуть. Натянула одно из платьев. Оно было нежно-розовым и очень мне шло. В нем я была на свадьбе у друзей. На той же свадьбе был мой бывший парень со своей страшненькой девушкой. Уже год почти прошёл. Интересно, она до сих пор не подозревает, что он встречался с нами обеими. До тех пор пока я не увидела их в кино. Я вспомнила, как начиналась наша любовь. Я заплатила сполна за то, что связалась с женатым парнем. И если я однажды совершу ещё раз такую глупость, то так мне и надо! Дура! Почему-то все парни доводили меня до полного презрениям к ним. Хотя можно было бы просто поговорить и мирно разойтись, улыбаясь друг другу при встрече. Ах, эти уроки жизни! Как на повторе одна и та же комедия у всех подряд.
Светало. Я курила сигарету. Шепот в моей голове становился громкой песней, и я увидела ее. Она была почти голая, ее грудь и бедра были обмотаны коричневыми кожаными кусками. Я не могла вспомнить название такой одежды. Кажется, она была похожа на амазонку, на индейскую женщину, на любую дикую женщину. Ее кожа была почти красной, глаза черными, плечи были широкими и ноги такими крепкими, что казалось, будто она сейчас продавит ими землю. Она тяжело дышала и что-то шептала себе под нос. Это что-то прилетало в мою голову, затуманивая сознание как дым. Ее черты и силуэт казались мне знакомыми и родными. Но я никак не могла вспомнить ее. Догоревшая сигарета припалила мне палец, и я вздрогнула, выпустив ее из рук. Женщина исчезла. Я могла бы списать это видение на бессонницу и баловство легкими наркотиками. Но я видела ее так же явно, как и ночного незнакомца, который теперь вел за руку своего отпрыска. За ним волочилась тучная девушка. Она была похожа на пончик. Идеальная семья. Я улыбнулась. Сегодня ночью я мысленно занимались сексом с ее мужем. И она об этом не узнает никогда. Как и десятки других женщин, с мужьями которых я представляла себя.
Я позвонила сестре. Она купила мне билет в штаты. Вылет ночью.
Хотелось что-нибудь съесть, но все, о чем я могла подумать, вызывало тошноту. Нужно было поспать.
Я пыталась уснуть, читая лживые и глупые сообщения лысого друга, который позвонил не только своей маме, но и моему отцу. Ниже падать ему было некуда в моих глазах, и я заблокировала его номер.
Наступил вечер. Я съела все кексы, выкурила всю траву и выпила всю воду. Рюкзак был почти пуст. Как и моя душа.
В такси стоял запах пота, играла грустная песня, и трясло как в кузове грузовика.
Я представляла, как гуляю по Нью-Йорку, выбирая подарки на рождество своим новым друзьям. Предвкушение того, что вот-вот сбудется одно из моих заветных желаний, грело мое знобящее от усталости тело. Телефон истерично вибрировал. Но я смотрела вдаль и думала о рождестве. Мне не хотелось прерывать этот приятный момент. Но телефон продолжал вибрировать, оповещая о сообщениях. Когда я прочла то, что написала мне сестра, мне стало как-то грустно. Меня будто закрыли в комнате на ключ, от куда я никак не могла выбраться. Но в этой комнате были все мои самые любимые игрушки.