Любить мистера Дэниелса

Черри Бриттани Ш.

Он подошел к доске и написал: Малая проза.

— Давайте, дамы и господа! Один из вас должен иметь представление, что это означает. Просто начините выдвигать предположения.

— Литература о супергерое Флэш! — ухмыльнулся Райан.(прим. пер. то что, Дэниел написал на доске в английском языке звучит как Flash Fiction, отсюда и игра слов)

— Близко, — рассмеялся Дэниел. — Но не точно. — Моя рука взлетела вверх в первый раз с тех пор, как начался учебный год. Дэниел увидел это и послал мне милую улыбку. — Да, Эшлин?

— Прозаические

произведения, объем которых интуитивно определяется автором и читателем как меньший — короткие истории. Как правило, история рассказывается за несколько предложений, несколько слов.

Эйвери, один из футбольных игроков, который не дразнил меня, усмехнулся.

— Это невозможно. — Это был тот же самый парень, которого вышвырнули с изучения Библии. Я задавалась вопросом: за что? Ты, вероятно, должен быть довольно ужасен, чтобы божьи люди отвернулись от тебя.

— Не совсем, — тихо оспорила я.

Дэниел изогнул бровь и сделал шаг от доски. Он снова присел на край стола, скрестив ноги в лодыжках.

— Потрудитесь объяснить, мисс Дженнингс? — он использовал мою фамилию и по какой-то причине между моих бедер запульсировало от возбуждения.

Я хотела впечатлить его. Хотела показать, как много знаю. Мои ладони начали потеть, и я провела ими по ногам. На мне был сарафан, но тем не менее я чувствовала себя полностью обнаженной и открытой.

Было ли это плохо, что мне нравилось, какой открытой я чувствовала себя перед ним?

Дэниел возбуждал меня своей музыкой, своим голосом, своими звуками и прикосновениями. Своей добротой и чувством юмора. Но из-за мистера Дэниелса между моими бедрами пульсировало совсем в другой манере. Запретной. Соблазнительной. Я грезила средь бела дня, как он отпускает класс и говорит мне задержаться, потому что ему нужно кое-что обсудить со мной. Он закрывает дверь кабинета и толкает меня к ней, пока его рука медленно задирает мое платье. Мой рот открывается на его прикосновения, ласку.

Я представляла, как его пальцы найдут кромку моих трусиков и медленным движением проведут по ткани, заставляя меня еще больше стонать и задыхаться. Его пальцы отодвинут ткань в сторону, прежде чем он найдет путь внутрь.

— Мистер Дэниелс,— простонала бы я в его ухо, всасывая его мочку между стонами.

Он бы опускался поцелуями по моей шее, медленно облизывая меня. Прикасаясь ко мне соблазнительно, возбуждая меня, опаляя дыханием мое декольте. Он бы отругал меня, сказав, что я веду себя как плохая девочка. Я бы застонала, когда он поднял меня и прижал к стене, стянув мои бретельки и обхватив груди ладонями. Он бы заклеймил мою грудь, мое тело, как будто они его и только его.

Затем в моих самых темных фантазиях, кто-то заходит, и я прячусь за дверью. Мое дыхание рваное и ускоренное, адреналин пробегает сквозь каждую клеточку моего тела. Я бы не одернула платье полностью вниз, поэтому, когда бы он заглянул за дверь, он мог увидеть мои влажные трусики, дразнящие его, от чего бы он захотел этого еще больше.

О

да, мистер Дэниелс заводил меня не на шутку. И это только в моей голове. Я задавалась вопросом, что он мог сделать, если бы на самом деле прикасался ко мне в классе.

— Эм... Эшлин? — Райан ткнул меня в плечо.

Я выдернула себя из своей фантазии. Весь класс уставился на меня с широко открытыми ртами. Мои губы были сжаты. А щеки покраснели.

— Эм... да. — Прочистив свое горло и очистив мысли, я продолжила: — Эта история рассказывается уже вечность. Люди передают историю Эрнеста Хемингуэйя, тем не менее, трудно сказать случалось ли это на самом деле. В любом случае, по слухам Хемингуэй поспорил, что расскажет историю, используя всего шесть слов.

— Как я и сказал, — рассмеялся Эйвери, — невозможно.

Глаза Дэниела были сощурены и вперились в меня. Он изогнул бровь, и уголок его рта приподнялся в усмешке. Он знал, что я грезила о нем? Он тоже грезил обо мне?

— Невозможно? — пробормотал Дэниел. — Так ли это? — сказал он, двигаясь у доски. Он написал: «Продаются: детские ботиночки, ни разу неношеные». (прим пер. в англ. языке слов шесть: For sale: baby shoes, never worn, также на русский язык ее переводят «Продаю детскую обувь, которую никто не надевал»)

Комната погрузилась в тишину. Слова на доске заставили меня задрожать, даже хотя я знала эту историю.

Райан был первым, кто заговорил, когда сказал:

— Униженный учителем, Эйвери!

Комната наполнилась смехом, и я не смогла сдержать улыбку. Я хотела бы удивиться, что Дэниел точно знал, о какой истории я говорила, но, естественно, он знал. Он был невероятно умен.

Дэниел поднял руки, призывая расшумевшийся класс к тишине.

— Хорошо. Да. Я хочу, чтобы вы взяли те листы с вашими ответами на вопросы о жизненных целях, которые вы написали для меня в начале года, — которые я отдам вам с замечаниями, — он поднял кипу листов и начал передавать их нам. — И я хочу, чтобы вы подытожили их тремя различными способами. — На следующей неделе сонет. Через неделю хокку. И через две недели малой прозой. И в конце каждой недели, вы представите свои работы перед классом. Я не хочу давить на вас Хемингуэем, давая только шесть слов для малой прозы. У вас будет десять — Он положил мой лист на стол и улыбнулся мне. Это была та же самая улыбка, как и тогда на вокзале. — Считайте каждое слово.

Когда он протянул Райану его лист, Дэниел остановился.

— Это, возможно, лучшее эссе, которое я когда-либо читал. Так держать. — Райан ухмыльнулся и поблагодарил Дэниела.

Прозвенел звонок, и все поспешили из класса. Я не понимала, почему они так быстро уходили. После этого урока я любила медленно собираться и уходить. Прежде чем встать из-за стола, я заметила еще один листок, прикрепленный к моему эссе. Перевернув его, я прочитала то, что мне написал Дэниел.

Блестяще. Просто блестяще.