Любит - не любит
Шрифт:
— Да.
— Ты думала, что кто-то ломится в двери, и вместо того, чтобы сделать что-то, что имеется смысл, как, например… О, даже не знаю, «ПОЗВОНИТЬ В ПОЛИЦИЮ», — он говорил громко и уверенно, — ты открываешь дверь и решаешь напасть на вора?
Он бросил дрель в ящик и сделал большой шаг ко мне.
— Эм-м-м… Ну, да, — я сделала шаг назад, а он продолжил напирать на меня.
Он закрыл за собой дверь и пристально посмотрел на меня.
— Ты решила напасть на вора с ножом для масла? — он указал на мою руку. — С ножом для масла???
Я посмотрела на нож.
— Упс, похоже, я взяла
— Что? — яростно произнес он. — Ты взяла не тот нож? Ты издеваешься! Ты ищешь неприятностей? Ты хочешь, чтобы на тебя напал один из множества твоих, без сомнения, ненормальных соседей?
— А? — я была полностью ошарашена. И совсем не понимала, что происходит.
— Тебе никто не говорил, что не надо бежать навстречу опасности? — я отошла от него, а он сделал еще один шаг вперед, вскинув в раздражении руки. — Уже то, что ты живешь в таком месте отвратительно, еще хуже жить в таком месте без нормального замка на двери, но жить здесь и БЕЖАТЬ НАВСТРЕЧУ ОПАСНОСТИ С НОЖОМ ДЛЯ МАСЛА — ЭТО ЗА ГРАНЬЮ РАЗУМНОГО! — Он был вне себя от ярости, а я отошла от него так далеко, что вжалась в стену, и мне больше некуда было отойти.
— Я… Я… — я не знала, что сказать.
Теперь он критиковал мое поведение в чрезвычайной ситуации! Это же совершенно его не касалось. Мужчина остановился передо мной и пристально посмотрел в мои глаза. Его взгляд был напряженным, и я опять почувствовала себя полностью раздавленной. Потом Райан протянул руку, зажал что-то между пальцами и посмотрел на это. У меня все оборвалось.
— Твои волосы? — он посмотрел на прядь моих натуральных волос.
Черт! Я открыла дверь без этого дурацкого парика.
— Ты носила парик? — спросил Райан.
— Эм… — у меня вскипели мозги, и единственное, что пришло в голову, — это мой шейтл (примечание: парик, который носят замужние иудейские женщины).
О, Боже, я готова провалиться под землю.
— Что?
— Мой шейтл. Видишь ли, я еврейка.
— Дорис Грэнджер-Петерсон еврейка? — он подошел еще ближе и накрутил локон себе на палец.
— Грэнджерман-Петерсоннервитц, — глупо прошептала я и не могла отвести свой взгляд от того, как он наматывал и разматывал мой локон на свой палец. — Моя бабушка была… эм-м, я была… и мы… э-э-э… — Я замолчала.
Что, черт побери, я пытаюсь сказать? И почему, ради всего святого, я не могу просто заткнуться?
— Твоя бабушка что? — наклонившись ко мне, прошептал он. Его голос был низким, хриплым и чертовски сексуальным. И мне неожиданно показалось, что я опять не здесь. А переместилась в странное место, и, похоже, не одна, а с Райаном. Не смотря на все мои усилия избежать подобных чувств.
— Эм-м… из… Германии, и после войны она вышла замуж за… м-м-м… — я не смогла продолжить свои дурацкие отговорки, глядя на его губы. Боже, у него потрясающие губы. И его губы становились еще более привлекательными, когда на них появилась медленная соблазнительная улыбка.
— Вышла замуж за твоего испанского дядю из Парагвая? — спросил он.
Черт! Он сократил расстояние между нами, и я почувствовала себя в западне, но упрямо пыталась представить, что это не так.
— Да. Он был в ссылке, понимаешь, поэтому, знаешь… Я упоминала войну?
Неожиданно, он опустил мои волосы, и его
— Похоже, мне придется насильно заставить тебя перестать врать, — сказал Райан.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Райан
— Врать? — невинно спросила девушка, не отрывая свой взгляд от его глаз.
Райан медленно кивнул, неожиданно, осознав, что его палец касается ее губ.
— Дорис, очевидно, что ты лжешь о своей семье. И понимаю это, я тоже предпочитаю сохранять свою личную жизнь подальше от посторонних.
Она начала кивать. Медленно. И с каждым кивком, ее губы терлись о его палец. Он не мог отвести от нее свой взгляд. Длинные каштановые волосы делали ее глаза еще более янтарными. На носу маленькие веснушки, а щеки были окрашены в нежно розовый цвет. Ради всего святого, почему она это скрывала?
— Так почему ты на самом деле носила парик? — спросил мужчина, оторвав свой палец от ее губ и мягко касаясь милого подбородка.
Дорис тяжело сглотнула.
— Я же уже сказала…
Он прервал ее.
— Ты еврейка? Ты врешь также плохо, как и пишешь сообщения, мисс Грэнджер. Ты правда раньше работала в качестве личного помощника? — спросил он.
Она опять кивнула.
— В некотором роде, — ее голос был тихим, робким и наполнен чем-то, что он не мог понять. Она посмотрела за его спину, на свои ноги и почти беззвучно спросила: — Почему ты вообще здесь? Сегодня воскресенье.
Хороший вопрос. Какого черта он здесь? Он задавал себе этот вопрос уже сотый раз за это утро. И у него до сих пор не было ответа. Единственное, что он мог сказать так это то, что он несколько часов лежал в своей постели и не мог заснуть, думая о ее дурацком дверном замке, который легко взломать. Райан не мог перестать думать об этом особенно после их раздражительного обмена сообщениями. А перед этим сидел в своем кабинете и не мог работать. А все потому, что все, о чем он мог думать, так это о том, что она, Бог знает, куда поехала отметить выдачу зарплаты. Он ходил из угла в угол уже у себя дома, пытаясь придумать причину написать ей, узнать, что с ней все в порядке, и она спокойно добралась домой. И единственное, что он мог придумать, это какая-то выездная встреча, которая вызывала лишь раздражение. И вишенкой на торте была утренняя ссора между ним и Эмми. Оказалось, что попросить бабушку сходить с ней в магазин за лифчиком, было плохой идеей. Райан решил, что ему стоит уехать из дома, пока все немного не успокоится, и вот он здесь. У квартиры Дорис в воскресенье утром с дрелью в руках.
Мужчина пожал плечами и покачал головой, а потом опять пожал плечами.
— Я не знаю.
Она смотрела на него своими умопомрачительно красивыми глазами, которые больше не скрывала за огромными очками. Неужели и они были фальшивыми? Эта девушка была странной, привлекательной, упрямой, и не говорила всей правды. Но она была такой чертовски красивой… Он чувствовал, что тянется к ней через всю комнату, хотя сам стоял на месте.
— Это не имеет смысла, — прошептала она. — То, что ты делаешь, не имеет смысла. Ты это понимаешь?