Любить всем сердцем
Шрифт:
Маленькая девочка влетает в кухню, большая щербатая улыбка натянута между ее щеками.
Стоя в дверях, натягиваю бейсболку, а няня собирает детские вещи, чтобы мы могли идти. Хватаю с кухонного стола брелок от машины.
— Я за рулем.
Она сидит на корточках, завязывая шнурки на ботинках ребенка, и смотрит на меня.
— Ты не можешь вести машину. Дэйв сказал…
— Дейв не хочет, чтобы я садился за руль, потому что не хочет, чтобы у меня были неприятности. Я не собираюсь попадать в неприятности, поэтому я за рулем.
—
Я щелкаю пальцами.
— Вперед. На выход.
Она смотрит на меня так, что я возбуждаюсь, а потом хмурится, потому что не могу перестать улыбаться.
— Ладно. Церковь находится всего в нескольких милях отсюда. Думаю, ты можешь справиться с этим. — Проходит мимо меня с самодовольной ухмылкой.
Продолжай в том же духе, няня, и к концу недели я раздену тебя догола и разложу на кровати.
Она возится с автокреслом, пока я сажусь за руль, подстраиваю сиденье под свои гораздо более длинные ноги и регулирую зеркала.
Няня забирается на переднее сиденье и пристально смотрит на меня, пристегивая ремень безопасности.
— Разве таких, как ты, не возят повсюду в лимузинах? Когда ты в последний раз садился за руль?
Я задним ходом выезжаю с подъездной дорожки и включаю передачу, выезжаю с визгом шин просто ради удовольствия.
Она напрягается и выпрямляется в кресле.
— Притормози!
Малышка смеется и визжит, чтобы я ехал быстрее.
Я сильнее давлю на газ.
— Джесси, пожалуйста! — кричит она и костяшки ее пальцев белеют на приборной панели. — О боже!
Неплохо. Я бы не ожидал такой ярой страсти от женщины, которая наносит гигиеническую помаду в качестве блеска для губ. Мне бы очень хотелось услышать те же самые слова из ее уст в более интимной обстановке.
В конце улицы я замедляюсь, и моя челюсть болит от улыбки.
— К твоему сведению, у меня есть действительные водительские права, которые никогда не были аннулированы за вождение в алкогольном или наркотическом опьянении или что-то еще, что твой крошечный умишко придумал обо мне. — Я чувствую жар ее гнева. — Господи, няня-зануда, пойми шутку.
— Мы можем сделать это снова? — спрашивает ребенок и пинает спинку моего сиденья, что чертовски раздражает.
— Нет, — отвечает няня и отворачивается, чтобы посмотреть в окно.
Я слышу, как она всхлипывает. Черт, она что, плачет?
Женщины и их сверхактивные эмоции.
Еще один всхлип, и она вытирает лицо.
Я закатываю глаза и стону.
— Ты что, плачешь?
— Просто забудь об этом, — говорит она, но я слышу слезы в ее голосе.
Дерьмо.
— Успокойся, я просто пошутил.
— Ты не понимаешь, — она снова всхлипывает. — Я была в машине с родителями, когда мой отец вот так шутил и ехал слишком быстро. — Она вытирает нос, все еще глядя в боковое окно, скорее всего, чтобы скрыть свои неловкие слезы. — Он не справился с управлением и... и... они оба погибли.
О черт... я мудак.
Я
— Бетани, я...
— Я пролежала в реанимации три недели. — Она показывает на белый шрам размером со скрепку на ноге. — Это постоянное напоминание о том дне.
Останавливаю машину и слепо смотрю в лобовое стекло.
— Я... Послушай, я понятия не имел о твоих родителях. Мне... правда жаль.
Она снова всхлипывает, и ее плечи трясутся.
Я такой придурок.
— Бетани. — Протягиваю руку, чтобы коснуться ее плеча, но она так быстро оборачивается, что я отдергиваю руку.
Она улыбается. Её лицо сухое.
— Ха! — В ее глазах пляшут смешинки. — Ты простофиля!
— Какого хрена..?
Няня разражается смехом, откидывая голову назад, демонстрирует полный рот ровных, белых зубов, и звук истеричного хохота слетает с ее губ.
— Не могу поверить, что ты купился на это!
— Подожди, твои родители не умерли?
— Неа! Они живут в Финиксе! — Теперь она вытирает настоящие слезы — слезы смеха. — Ты такой доверчивый!
— А как насчет шрама на ноге?
— Я поскользнулась во время прогулки три года назад и упала на камень.
— Не могу поверить, что ты солгала о смерти своих родителей, — бормочу я.
— Не могу поверить, что ты подвергаешь опасности жизнь своей четырехлетней племянницы, разъезжая по жилым кварталам, как маньяк. — Она хлопает в ладоши с довольной улыбкой. — Теперь мы квиты.
— Квиты? — Приподнимаю уголок рта в ухмылке. — Сладкая, мы только начали.
Это, кажется, затыкает ей рот и стирает глупую улыбку с лица.
Игра началась, няня.
БЕТАНИ
Когда я сижу в машине, ожидая окончания встречи Джесси, и рассматриваю фотографию Уайта и Сюзетты в Instagram, не могу перестать прокручивать это маленькое слово.
Сладкая.
Меня так уже называли — обычно пожилые люди и однажды повар, которого уволили за то, что он схватил за грудь хозяйку — но на этот раз я чувствую себя по-другому. Почему он так меня назвал?
Уайт никогда не называл меня так. Он называл меня «милая», несколько раз «детка», но никогда «сладкая». Не могу решить, какой это термин — сексуальный или покровительственный.
Кого я обманываю? Исходящий от Джесси Ли и сопровождаемый этой ухмылкой, он определенно был сексуальным. Почему от одной мысли об этом у меня внутри все становится как желе?