Любить – значит страдать
Шрифт:
– Ты что, даже надувные матрасы взял? – удивилась я, вытащив из прицепа спальные мешки.
– Так будет гораздо удобнее, – объяснил он. – Я ведь понимаю, что у тебя до сих пор болит бок.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Когда закатное небо стало темно-фиолетовым, Эван разжег костер. Устойчиво теплая погода говорила о том, что лето уже не за горами, но все же достаточно далеко, чтобы считать дни до его наступления. Эван расстелил перед костром толстое одеяло, чтобы мы могли поесть со всеми удобствами.
–
– Мне тоже, – согласился Эван. – А Сара знает, что ты осталась здесь ночевать?
– Ой, нет, – поморщилась я. – Забыла в машине телефон. А где твой?
– Остался в моей комнате, – сказал он. – Может, хочешь вернуться, чтобы ей позвонить?
– Она в курсе, что я с тобой. И в случае чего прикроет меня. Карл с Анной тебе доверяют.
– Узнай они, что мы сегодня ночуем не в разных комнатах, то сразу перестали бы, – ухмыльнулся Эван.
– Нет, я так не думаю.
Закончив с едой, я легла на одеяло. На небе уже появились звезды, стало совсем темно.
– Когда я смотрю в небо, то кажется, что мы одни во Вселенной и все в нашей власти.
– Именно так, – согласился лежавший рядом со мной Эван.
– Хочешь узнать, что я наконец поняла? – спросила я и, не став ждать ответа, продолжила: – Я ведь всегда жила только будущим, а оно все никак не могло наступить, или прошлым, которое не хотело отпускать. Понимаешь, у меня не хватало ума остановиться, оглянуться и начать радоваться сегодняшнему дню.
– Ну, твое будущее еще впереди, ты только должна позволить вещам идти своим чередом. Но что мешает тебе сбросить груз прошлого?
– Неспособность прощать.
– А меняты прощаешь?
– Разве есть за что? – Я сосредоточенно сдвинула брови.
Эван склонил голову набок и заглянул мне в глаза:
– Я скрыл от тебя, что случилось той ночью.
– Но я не желала ничего знать, и ты сделал именно то, что, как тебе казалось, я и хотела.
Мы лежали, глядя в ночное небо, и слушали, как стрекочут сверчки.
– Эван?
– Да?
– Можешь объяснить одну вещь?
– Попробую.
– Что случилось с моей щиколоткой?
Эван молчал. Я отыскала одинокую звезду и стала терпеливо ждать.
– У нее был молоток. Я нашел его на кровати у твоих ног. – В голосе Эвана слышалась неприкрытая боль.
Я закрыла глаза, пытаясь вникнуть в смысл этих страшных слов.
– Так ты поэтому отказался участвовать в том проекте в художественном классе? И так стремительно вышел из класса?
Я нашла его руку – она была холодной и очень напряженной, – наши пальцы переплелись.
– Ну вот, я прощаю тебя, – выдохнула я. – Прости и ты меня.
– За что?
– За то, что была такой упрямой. За то, что
– Довольно, – резко произнес Эван.
А ведь я не назвала еще тысячу причин, за что меня надо прощать. Эван взял мою руку и поцеловал. Он перевернулся на бок, и я поймала на себе его полный сочувствия взгляд.
– Я прощаю тебя, – прошептал он. – Я прощаю тебя, – погладив меня по лицу, повторил он, и я невольно вздрогнула. – Я прощаю тебя, – дрожащим голосом прошептал он, смахнув со щеки непрошеную слезу. Я хотела ему ответить, но все слова разом застряли в горле. И тогда он еле слышно сказал: – А теперь, Эмма, ты должна простить себя.
Я зажмурилась, чтобы не разреветься, и внезапно почувствовала на губах его нежные губы. Этот поцелуй был красноречивей всяких слов. Душа запела от внезапно нахлынувших чувств.
Потом я прильнула к нему всем телом, и мы будто слились воедино. Его губы ласкали мой рот, а соленые слезы обжигали язык.
Я стащила через голову футболку и сразу почувствовала на спине его теплые руки. Наш поцелуй длился так долго, что стало трудно дышать. Эван рывком снял с себя рубашку и прижался мускулистым торсом к моей груди.
Эван провел губами по моей шее, и я почувствовала, что вся горю. Не размыкая объятий, мы принялись лихорадочно стягивать с себя оставшуюся одежду. Конечно, я уже успела изучить буквально каждый дюйм его тела, и все же мы еще ни разу не были так близки.
От его нежных прикосновений кружилась голова. И каждый выдох сопровождался гулкими ударами сердца. Тело мое невольно напряглось, я закрыла глаза и сосредоточенно сдвинула брови. Он буквально вбирал в себя мое отрывистое дыхание. А я чувствовала все и одновременно ничего. Я судорожно сжала его руку, выгнулась дугой навстречу его телу, а затем бессильно упала на одеяло.
А потом лежала неподвижно, прислушиваясь к стуку крови в ушах. Эван потянулся к валявшимся рядом джинсам, залез в карман, что-то оттуда достал, разорвал обертку и склонился надо мной, пристально вглядываясь в мое лицо.
– Ты как, нормально? – спросил он.
– Да, – выдохнула я, обхватив его ногами.
Он двигался медленно и осторожно. Мне казалось, что я умираю. А когда он ускорил темп, я обеими руками вцепилась ему в спину. Хриплое дыхание вырывалось из его полуоткрытого рта.
Я потянулась к нему, и он раздвинул мои губы языком. Потом отстранился и со свистом выдохнул. Он смотрел на меня и, казалось, видел даже то, что невозможно было увидеть. Ранимость и беззащитность. Любовь и желание. А я задыхалась от бушующих внутри чувств, которые уже не вмещала моя измученная душа.