Любкино заселение(ю)

Барсагян Екатерина

Я решила больше ничего не спрашивать. Не люблю когда надо мной смеются.

Тут я вспомнила, Ангела перемещения на черном автомобиле и поняла, я должна была ему заплатить. Бледнея от неожиданности, я сидела и смотрела в одну точку.

— Люба, ты чего? Тебе плохо?

— Я ему не заплатила.

— Кому?

— Ангелу перемещения.

— Таксисту что ли?

— Да.

— Фразы странные у тебя. Неужели ты совсем ничего не помнишь? Поспрашивай, пожалуйста, у Виолы обо всем, ладно? А то не только я буду над тобой смеяться. Возьмут ещё и

в книгу рекордов Гиннеса внесут. Желательно, вообще, чтобы она с тобой везде ходила и без нее не ногой из дома. Можешь пожить у меня какое-то время.

— Это что ещё за чувак? Генезис?

Станька опять засмеялась.

Я не стала больше говорить ни слова, ожидая пока она перестанет лыбу давить.

Чуть успокоившись от бесперебойного смеха, продолжала: — Да ладно тебе, Любка. Чуть погодя разберёшься в нашем мире и будешь, как орешки щёлкать всё обо всём. А там уж и тому таксисту заплатишь, если встретишь его ещё раз. Только, скажи, пожалуйста, ты уже жила в моём мире и была Любкой. Объявление у тебя в Яндексе было размещено, через которое я как раз тебя, тогда и нашла. Неужели ты ничего не помнишь?

— Глецио стёр мне память. Я теперь даже, этими квадратными штуками с кнопочками, пользоваться не могу. А ты говоришь.

— Издевательство какое-то. Чем ты ему так насолила?

— Сама в догадках, за что так жестоко издеваться надо мной. Еще знаешь что мне интересно? У вас есть какая-нибудь банда на планете Земля? Ну, та, которая может застрелить человеческих индивидов или украсть?

— А ты что, — еле слышно спросила Станя. Её губы дрожали, а глаза забегали, выдавая страх в слиянии с тревогой. — Видела их?

— Нет. Но Селена увидела, каким-то образом, плоскую планету Земля и теперь ей угрожает опасность.

— Что? Планета плоская? Ну, ничего себе. Почему все самое интересное я узнала только после смерти?

— Потому что эта информация секретная и знает ее только президент и вышестоящее правительство, ну и теперь ещё Селена. А я-то, в ее теле, понимаешь?

— Это банда Черная пантера. Они очень опасные. Помнишь ту фифу, с которой мой муж время проводил? Которая, тогда ещё поддельное завещание принесла. Вот, она дочь главаря этой банды. Правда, они раньше назывались как-то по-другому. Прости, не могу вспомнить, — Станя чуть ли не плакала.

Она прижала меня к себе и прошептала еле слышно: — Тебе грозит большая опасность. Будь аккуратнее.

Станя неожиданно пропала, оставляя за собой лишь пустоту. Затем и озеро и вся эта красота испарилась и я проснулась.

Как же так? Стани больше нет!

От горечи осознания меня отвлек звук, доносившийся из-за двери. Тень, там в коридоре преломляясь, словно заползая под дверную щель, падала прямо на кровать. Слышен мужской кашель и неразборчивый шёпот. Я не растерялась и подошла на цыпочках к шифоньеру, открывая аккуратно дверь, спряталась в одеждах.

Услышав скрип двери, мое сердце затрепетало. Словно нож, пронзивший мою душу, в мою спальню ворвался мужской голос: — Где она?

От неожиданности я застонала,

пытаясь сдержать дрожь в голосе, зажимая ладонью раскрытый рот.

— Борис Юрьевич, откуда я могу знать? — чертовски опасный и хриплый тон его голоса вызвал у меня ощущение отчаяния и беспомощности. Я, невольно, попала в ловушку.

Я слышала, как один из них приближался к шифоньеру. Мое сердце замерло, а по коже пробежали мурашки. Холодный пот облил мое тело. Я была парализована, не в силах сдвинуться с места. Закрытое пространство комнаты давило на меня, словно удав, от которого не убежишь. Я ощущала все тяготы страха, который нависал надо мной. Опасность была так близка, что не давала мне возможности сосредоточиться и принять важное решение.

К двери шифоньера прикоснулись и я слышу глубокое дыхание.

Глава 7

Шаги становятся всё ближе и отчётливее. Я вжимаюсь в стену шифоньера и проваливаюсь глубже, вжимаясь и в эту стену. Только она мягче прежней и приятнее. Ощущение необычной формы и нежности ткани успокаивает до того момента, пока я не услышала как в вещах копаются. Это здесь, совсем рядом.

Ещё больше вжимаюсь в стену, моля Глецио о спасении души и этого бренного тела.

— Борис Юрьевич, — слышно словно передо мной, говорил тот же противный голос. — Нет ее здесь, посмотрите сами. Нет смысла в эту квартиру приходить.

— Я сам лично видел как она сюда зашла. Ладно, пошли уже. Всё равно это дело попахивает гнилью.

Шаги отдалялись, до тех пор, пока совсем не пропали. Но чувствую подвох и не собираюсь покидать это место. Теперь мне нужно быть аккуратнее.

Только жаль здесь темно и воздуха, будто, не хватает.

Глецио, чтобы тебе там икалось от такой самодеятельности. Да чтобы ты не мог сосредоточиться, дольше одной минуты, на своих делах.

Меня отвлекло басовое бурчание из моего живота. И кр-кр там делает.

В памяти проясняется — люди же едят. Они без еды жить не могут. А я теперь человек и мне нужно кушать, иначе уйду в заоблачные миры от голодания. Лучше уж я что-нибудь съем, чем Глецио мной пообедает.

Я потихоньку вышла из шифоньера и обратно открыла его. Мне стало интересно, куда я могла проваливаться, ведь данный вид мебели, буквально спас мою жизнь.

Я проводила руками по разноцветной верхней одежде, словно раздвигая ее в разные стороны, но кроме темной стены, под цвет самого шифоньера, я больше ничего не обнаружила. Фантастика!

Закрывая тихонечко дверцы, осмотрелась. Никого нет. К окну, скорее всего, опасно подходить, а находиться в этой квартире становилось, с каждой секундочкой, всё напряжённее. Что мне делать?

Я вышла в прихожую. Тоже никого. Зашла на кухню. И тоже пусто.

Серенады из живота напомнили о еде и я никак не могла вспомнить откуда люди её берут. Как они ее готовят?

Глецио, вернул бы память. Неужели тебе жалко? Ты же всемогущий, что тебе стоит осветлить мою головушку, чтобы жить стало проще.