Люблю. Ненавижу. Люблю
Шрифт:
Рейтель потер лоб.
«У меня – черная полоса, – думал он, оглядываясь на свой дом. – У нас – черная полоса», – додумал он, снова перекидывая взгляд на жену. Хелин быстро отъезжала от дома.
– Они ничего не смогут доказать, – зло сказала жена. – Ничего!.. Мы едем к адвокату!.. Кто в Тапе лучший адвокат для защиты Деспины?
– В моей конторе? – уточнил Рейтель. – Или в конторе конкурента?
– Нет, только не в твоей, – покачала головой Хелин. – Хотя пусть будет в твоей! Почему бы и нет?... Так кто?...
Рейтель, подумав, назвал
– Так, ну к какому лучше, а?... – зло спросила жена. – Я их не знаю, черт бы их всех подрал!..
Рейтель ответил, явно не подумав:
– Все равно к какому, Хелин...
И начался скандал. В тот день Валду Рейтель на работе не появился.
Хожу по кругу
Спустя неделю...
Окраина Тапы – криминальный район неподалеку от кружевной фабрики. Он поехал к этой русской, ведь именно с ее приходом началось все... Именно с того дня, когда его жена или дочь – теперь уже не важно, Хелин это была или Деспина, – задели бампером мужа этой Котовой на пересечении улиц Глинки и Айвазовского.
«Она сожгла машину, – вдруг понял Рейтель. – Она!.. Эта чертова Котова!.. Кто, кроме нее?... Ведь я так и не нашел ключей от минивэна... Куда же делись эти чертовы ключи?!»
За прошедшую неделю столько всего случилось, и она навсегда останется неделей позора в его жизни. Его дочь обвинили в убийстве людей... Чушь... Или – правда?...
Он проезжал мимо небольшого городского пустыря и остановился.
«Она сожгла машину, а теперь уволилась!.. Чертова баба!» Он вчера, и позавчера, и сегодня возвращался домой и не мог там заснуть – его дом стал чужим. Стены в нем топорщились!..
«Чертова баба!..»
Он долго жал на звонок, но никто не вышел.
– Она докапывается... Это она! – зло проворчал Рейтель, садясь на ступеньку. – Это все было нужно только ей!.. Убить ее мало!..
Рейтель взглянул в раскрытое настежь окно подъезда – там начинался дождь.
Вчера жена в запальчивости перечислила все свои измены с его друзьями, соседями и прочими. По ее словам, она изменила ему даже с его дядей на их же свадьбе, когда невесту похитили...
– С дядей Вадимом?... – задохнулся он. – Но он же подагрический старик!..
– А ты думаешь, он за так помог тебе подняться?... Если хочешь знать, Деспина вообще не от тебя, – пожала плечами Хелин. – Принстон в Тапе не катит, дорогой!..
– Моя дочь... моя. – Он повернулся и долго искал глазами, чем бы прибить жену. – Уйди от меня, – попросил он.
– Сам пошел вон, – спокойно сказала Хелин. – У меня от тебя мигрень. Ты – моя мигрень, рогоносец!..
На столе лежал нож для разрезания сигар, Рейтель покосился на него и медленно вышел из дома... Ему захотелось пнуть дверь, но он открыл ее, как хорошо воспитанный человек, и аккуратно закрыл за собой.
– Трусливая свинья, – крикнула вслед Хелин. –
«Бесповоротно, – шел и беззвучно повторял он. – Бесповоротно!.. Я живу, как большой слизняк, я знаю, что моя Хелин шлюха... Но я лицемерю и мирюсь».
Карточный дом их семьи потрясся и разлетелся на крошечные куски за какую-то неделю, а ведь казалось бы – все есть и ничего не нужно... Абсолютно все есть, и абсолютно ничего не нужно!
...Рейтель встал и вышел из подъезда, он внезапно догадался, где искать эту чертову бабу!.. На пересечении улиц Глинки и Айвазовского, – именно там одиннадцать месяцев назад был сбит ее муж. С чего он так решил?... Просто в тот день в Тапе было необычайно жарко!.. И ему напекло затылок.
Эстонцы не едят чеснок
Немолодой солидный человек тридцати шести лет сел в фиолетовый «Форд» с коричневым верхом и задумался...
«Эстонцы – не едят чеснок», – сказал он тридцать три раза, в надежде успокоиться, но не успокоил этой фразой себя ни на йоту. Он вышел и посмотрел на переднее колесо, оно сипело и хлопало при езде, как плащ летучей мыши...
Рядом с ним пролетел кусок ржавого железа и упал с грохотом.
Немолодой солидный человек вздрогнул и втянул голову в плечи...
Он огляделся – но того, кто бросил кусок железа, поблизости уже не было.
Валду Рейтель юркнул в машину и отъехал от нехорошего места... Окна его дома в кромешной темноте были видны за километр.
О чем он думал? О чем думают люди, в которых кидают железо в надежде убить?... Вас никогда не хотели убить?! Неужели?...
Не верю.
– У меня нет дома, – улыбнулся Валду Рейтель и повторил: – У меня нет дома. И, похоже, уже не будет.
«Признание»
Воробьи у берега устроили банный день, ныряя в воду, а Фуата с головой захлестнули личные переживания, – от тоски у него даже обострилась язва.
Фуат проглотил таблетку гастала, запив ее молоком, и лишь потом вспомнил, что гастал надо медленно сосать, как карамельку.
Через десять минут он уже ехал вместе с агентом Шиппом в соседний городок Раквере на встречу с резидентом Интерпола Бруком. И когда они проезжали мимо дома, где сняла комнату Сандрин, испытал приступ сумасшедшей страсти.
«Пытаюсь забыть и не могу... Черт, все-таки надо признаться, что уже два десятка лет я грежу о ее фиалковых глазах... И пусть решает».
И Фуат кивнул Шиппу, чтобы тот остановился. Взбежав на третий этаж, он нажал на звонок. Через полминуты дверь открылась и выглянула Сандрин в голубой майке с Микки-Маусом и руками в муке.
– Это я, – хрипло начал он. – Я спешу, но я пришел сказать, что люблю...
– Кого?!
– Тебя... Еще со школы.