Люблю. Ненавижу. Люблю
Шрифт:
Картины Рембрандта, Вермеера и прочих гениальных художников после тщательной экспертизы повесили на те стены, на которых они и висели, пока их не украл Хэнк Лихута и не нашел Лео Мозес (до сих пор неизвестно, где он их «откопал»). Агент Шипп,
– Аутентично, все аутентично, – иногда по-эстонски говорит Хэльге Шипп. – На какой икс, а?... Ну, на какой икс у тебя снова картошка пригорела?...
Сандра улыбается ему своей неподражаемой улыбкой весьма умной женщины.
Живут теперь в Голливуде.
Одна на миллион
Агент Фуат шел по встречной полосе, – его машина дымилась в кювете...
В правой руке у него был «дипломат» – тот самый, а кисть фельдъегеря Орлова была похоронена под кусочком дерна на веки вечные в лесу, неподалеку от Тапы. Она наконец-то обрела вечный покой, в том числе и от озорного кабысдоха...
Вертолет «Роббинсон» опустился на дорогу и поднял агента Фуата в небо, вместе с ним в качестве второго пассажира летел давно не мытый кабысдох. Его подташнивало с непривычки, но пес все равно не хмурился, а отчаянно вертел хвостом!
Москва.
– Вы не видели тут рыжую собаченцию? – поинтересовался один человек у другого человека.
– Нет!..
Серый пушистый кабысдох сидел и улыбался, глядя на своего хозяина. Кабысдохи так улыбаются, что мне трудно об этом говорить, но надо... Теперь у него есть имя – Марс, в честь шоколадного батончика, некоторые путают и называют кабысдоха Сникерс. Странные – ведь это абсолютно разные шоколадки!..
А отдельные, ну очень наивные люди принимают кабысдоха за сенбернара. Пусть!.. Теперь у него есть подружка с собачьей площадки – жесткошерстная такса цвета меланж.
Фуат начал жизнь сначала, и в новой жизни его имя звучит на удивление просто и органично – Лев Щеглов. Он открыл детективное агентство «Консалимон», и у него клиентов – «куры не клюют». Он поменял уже три машины – цвета горького шоколада сменил на цвет миндаля, а сейчас ездит на машине цвета ананасовых цукатов.
И собирается найти наконец женщину, которая разделит с ним его чувства и жизнь.
«Она – само очарование, одна на сто миллионов», – иногда вспоминает о Саше Котовой Фуат... И еще он помнит опустошенное лицо Рейтеля, каким увидел его однажды.
Закончим на самом интересном месте этот роман и сразу же приступим к другому...