Люблю
Шрифт:
Новосибирск был лучшим вариантом по многим причинам: во-первых, очень хорошее, известное в Сибири музыкальное училище, а во-вторых, не так уж и далеко от дома. Как бы я ни рвалась из Барабинска, я понимала, что вскоре мне будет не хватать родных и близких…
Родители очень переживали за меня. Они почти смирились с тем, что я уже не тут, в Барабинске, а где-то там, в далеком Новосибирске. Они почти смирились. Почти.
Мама все-таки не выдержала. Она настолько не хотела, чтобы я уезжала, настолько жаждала, чтобы я задержалась дома еще хотя бы на пару дней, что… Выключила будильник.
Она понимала, что
Она все это понимала – но не могла поступить иначе.
…Я проснулась словно от толчка. Словно кто-то в ночи пихнул меня рукой (или то была лапа?): «Вставай, Ира, вставай!»
Я сонно моргала, вглядываясь в предрассветную муть за окном. Серело небо, серели деревья, серели даже дома напротив – все было серым, подернутым легкой дымкой. Я не могла понять, который час, – ведь если будильник еще не звонил, то это должна быть ночь, не так ли?
Мама все-таки не выдержала. Она настолько не хотела, чтобы я уезжала, настолько жаждала, чтобы я задержалась дома еще хотя бы на пару дней, что… Выключила будильник.
Я нащупала на столике будильник – с трудом, он почему-то стоял не там, где я привыкла, – включила свет и, сощурившись, попыталась разобрать время.
Полчаса до отхода поезда!
На мое счастье, я еще с вечера собрала все вещи и поставила сумку недалеко от кровати. Я даже не успела умыться или почистить зубы – не то что позавтракать, – просто схватила сумку и опрометью бросилась на вокзал!
Я вскочила буквально на подножку уходящего поезда, вцепившись в металлические поручни. Забросила сумку вглубь вагона и еще долго-долго стояла, вглядываясь в убегающие назад рельсы, в растворяющийся в предрассветных сумерках родной городок…
Я знала, что больше не вернусь сюда. Такой, как сейчас, точно уже не вернусь. Я буду другой. Повзрослевшей. Набравшейся опыта. Счастливой или, наоборот, несчастной.
Но уже не той девочкой, что была.
Та девочка осталась в Барабинске. Растворилась в предрассветных сумерках…
Именно так закончились мои детство и юность в родном доме и начались скитания по чужим городам.
Мы совершаем побег по лестнице в небо,По лестнице в небо!Мы совершаем побег против ветра,Против ветра!Глава пятая. Изгнанная, или Любовь к жареной картошке
В Новосибирске мне сопутствовала удача – я блестяще отыграла свою программу из классических произведений Шумана, Баха, Листа и Гайдна и сразу же поступила в заветное музучилище. Первые минуты, даже часы я буквально летала на крыльях: вот она, сбывшаяся мечта, вот они, дороги, которые лежат передо мной! Вот он, такой большой и уже такой добрый ко мне город – с его просторными проспектами,
И я добилась всего этого не только потому, что не согласилась на предложения родных пойти на другую профессию – «где можно хоть денег заработать». Да даже потому, что в тех серых предрассветных сумерках в Барабинске не разрыдалась над заблокированным будильником, не опустила руки, а сгребла вещи и себя в охапку – и метнулась бегом за дверь!
Я шла по проспекту, пританцовывая и напевая себе под нос, я хотела обнять всех встречных, хотела рассказать им, как прекрасна жизнь, как важно мечтать и что это за счастье, когда ты касаешься своей мечты! Касаешься пока хотя бы краешка её крыла!
Но…
Радость длилась недолго.
Серая туча осознания реальности наползла на солнышко, которое трепетало в моей груди.
Да, моя жизнь в моих руках, но… Но где мне жить?
Где мне жить?
Такой большой город – но есть ли в нем место для меня?
У меня не было в Новосибирске ни родственников, ни хотя бы шапочных знакомых – никого, у кого я могла бы найти угол.
Я так отчаянно рвалась сюда, к своей мечте, что даже не подумала о такой банальной вещи, как где жить.
И эту проблему нужно было решать очень быстро.
И я начала… ходить по квартирам.
Да, я ходила по квартирам, стучала в каждую дверь и наивно спрашивала: «Я студентка, не возьмете ли вы меня пожить?», «Здравствуйте, простите, я поступила в училище, мне негде жить», «Добрый день, подскажите, вы не сдаете комнату?» Мне не нужна была квартира – какая квартира на жалкую стипендию? Комнатка, просто комнатка – даже маленькая, даже и не комнатка, а просто уголок, где можно оставить свои вещи и куда я бы просто приходила поспать. Лишь поспать – мне больше ничего не было нужно.
– Здравствуйте, извините за беспокойство, я студентка. Нельзя ли у вас пожить?
А в ответ – тишина. Или странные взгляды: что за девочка с такими дурацкими вопросами? Или усмешки: с ума, что ли, сошла, пускать домой непонятно кого? Или пожимание плечами – да нет, нельзя. Или просто закрытая перед носом дверь…
Я обошла так где-то квартир двадцать пять. В большинстве со мной даже не стали разговаривать. В нескольких мягко объяснили, что мои поиски ни к чему не приведут. Но я не сдавалась. Я не хотела сдаваться, я не могла сдаться – ведь вот же, моя мечта, я трогаю её за крыло, как я могу потерять её из-за того, что мне негде жить?
Мне хотелось плакать, я уже перебирала в голове варианты пожить на вокзале или повесить объявление в училище – что угодно, как угодно, лишь бы найти угол!
Это была старая кирпичная сталинская пятиэтажка. Из тех, где даже нет мусоропровода, и все ходят к мусорным бакам, в которых роются жадные голуби. Подъезд был выкрашен голубовато-зеленой краской, а на бетонной проплешине – там, где краска облупилась, – шариковой ручкой было накарябано «Оля дура». Я немного даже позавидовала Оле – пусть дура, но живет в своей квартире в Новосибирске.