Любопытство наказуемо
Шрифт:
Она снова впала в ярость. Глаза ее метали молнии, как было, когда она впервые увидела Лефевра.
— Они скажут, что Джеймс меня не любит! А он любит меня! Он единственный человек на свете, которому я нужна… — Ее глаза наполнились слезами. — До знакомства с Джеймсом я была никем и ничем, буквально ничем. Он сделал из меня человека! Дал мне свою фамилию, так что больше я не Роуч. Мое замужество им страшно не понравилось, понимаете? Это они отослали Джеймса в Китай. Он не хотел ехать. Хотел
С этими словами Люси подобрала юбки и вдруг бросилась бежать по тропинке. Я поспешила за ней, окликая ее по имени, но она не обращала на меня внимания и бежала, пока мы не добрались до крытых ворот. Люси запыхалась, волосы растрепались и выбились из-под полей шляпы. Она круто развернулась ко мне с вызывающим выражением лица. На висках блестели бусинки пота, зато слезы высохли.
Я указала на деревянные скамьи и предложила:
— Давайте немного посидим. Обещаю, я не скажу ничего, что вас раздражает.
Люси нехотя опустилась на одну скамью, я села напротив. Она сняла шляпу и некоторое время обмахивалась ею, а затем положила рядом с собой на сиденье. Так мы просидели минуту или две, избегая смотреть друг на друга.
Наконец, Люси, не поднимая головы, буркнула:
— Вы не виноваты. Вы их не знаете. Но я знаю, что Джеймс меня любит. Когда он вернется домой, им придется это признать! Джеймс очень умный. Он найдет нашу дочку. И мы, все трое, будем вместе.
Казалось, она снова вот-вот расплачется, поэтому я попыталась ее утешить:
— Да, да, конечно!
Тут она приободрилась так же внезапно, как только что впала в ярость. Она как будто забыла, о чем мы с ней разговаривали.
— Хотите пойти дальше? В деревне очень скучно, я вам уже говорила. Пойдемте назад; я покажу вам калитку в живой изгороди, ведущую на пляж; там я обычно гуляю. Мы и сейчас можем туда пойти.
Ее предложение показалось мне неплохим, и я согласилась. Люси поправила мятую шляпу и водрузила ее на голову. Ее порывистость меня развеселила.
— У меня что, дурацкий вид? — встревоженно спросила она.
— Нет-нет, только позвольте, я завяжу вам ленты… вот так.
Она благосклонно подчинилась, и мы зашагали назад той же дорогой, какой пришли. Дорога была пустынна, как и раньше, если не считать одинокой цыганки с корзиной. Вначале она собралась подойти к нам; она даже протянула руку, надеясь на милостыню. Но потом, увидев лицо Люси, оставила попытку заговорить с нами и поспешила к деревне. На ходу она сделала незаметный жест, словно отгоняла от себя что-то невидимое.
Я с горечью подумала: вот и цыганка боится, что Люси ее сглазит! Но времени беспокоиться о таких мелочах у меня не осталось. Впереди показался «Прибрежный», и наше с Люси шаткое перемирие окончилось.
Перед
— Ужасный, ужасный человек! — закричала она, явно добиваясь того, чтобы он ее услышали.
— Тише… — Я встревоженно схватила девушку за плечо. Ей не пойдет на пользу, если доктор отметит в своих записях, что она оскорбляла его на дороге с пылом лондонской уличной девчонки.
Люси развернулась ко мне в еще одной вспышке того внезапного гнева, свидетельницей которого я была на кладбище:
— Вот видите, и вы на его стороне! Так вот, я с ним встречаться отказываюсь. Я не буду с ним разговаривать! Я не желаю его видеть!
К моему ужасу, она нагнулась, подобрала камень и швырнула его в Лефевра, снова вопя:
— Убирайтесь, вы меня слышите?
К счастью, целилась она плохо. Камень упал, не долетев до доктора, и, отскочив от дороги, улегся в нескольких шагах от него. Лефевр внимательно посмотрел на орудие мести с отстраненным интересом, не выказывая удивления.
В голове моей мелькнула мысль: уж это-то он наверняка запишет!
— Люси! — прошипела я. — Неужели вы не понимаете, что сами себе вредите?
Она разрыдалась:
— Оставьте меня в покое… все оставьте! Лиззи, не ходите за мной, слышите?
Подхватив юбки, она снова пустилась бежать. Промчавшись мимо доктора и не взглянув на него, она бросилась в калитку и побежала по тропинке за домом.
— Боже мой, — услышала я его шепот.
Он смотрел ей вслед. Когда я подошла к нему, он повернулся ко мне и поднял брови.
— Мы были на могиле ее дочери, — объяснила я, — так что, пожалуйста, извините ее. Почему вы здесь стоите? Вы нас ждали? Если да, я в самом деле вынуждена попросить вас держаться от Люси подальше. Вы сами видите, как огорчает ее один ваш вид. Чему тут удивляться? Она считает, что вы приехали для того, чтобы забрать ее в свой сумасшедший дом.
— В клинику, — мягко поправил меня доктор. — Нет, я ждал вовсе не вас и миссис Крейвен, а Гринуэя. Он обещал оседлать мне лошадь. Я собираюсь прокатиться верхом по пустоши.
Только тогда я заметила, что на докторе бриджи для верховой езды и высокие сапоги. Правда, сверху на нем по-прежнему был сюртук, застегнутый на все пуговицы, и блестящий цилиндр. Перчатки он сменил на более прочные, из свиной кожи.
«Ах, Лиззи! — укорила я себя. — Наверное, мне следует извиниться перед доктором. Напрасно я на него накинулась». Но Лефевр меня опередил, снова заговорив:
— Согласен, миссис Крейвен действительно казалась немного расстроенной. Она сказала, что в той могиле похоронено ее дитя?