Любопытство наказуемо
Шрифт:
— Не надо ему было запирать ящик, — простодушно возразила Люси. — Если бы он не запер ящик, мне бы и в голову не пришло, что там спрятано что-то интересное… Как бы там ни было, тетя Кристина наверняка будет снова и снова напоминать вам о необходимости высоконравственного поведения, которого ждут от всех членов семьи и всех, кто с нами связан. Респектабельность означает: никаких неловкостей. «Место для всего и все на своем месте». Вот любимый девиз тети Кристины. Лиззи, мой грех заключается в том, что для меня нет и никогда не было подходящего места. Я пятнаю их дом, как неоконченная вышивка, брошенная на кресле. Меня следует убрать, положить на место. Вот
— Доктор Лефевр — вовсе не «мой»! — резко возразила я.
На лице Люси появилось уже знакомое мне упрямое выражение. В прошлом моя гувернантка, мадам Леблан, решительно объявила бы, что такое выражение лица не комильфо. Что за странное создание эта Люси! Личико у нее кукольное, но при ближайшем знакомстве кукла кажется сломанной.
Не могу сказать, что мне приятно было узнать новую подробность про Лефевра. Помимо того что он специалист в своей области, он, оказывается, еще и возглавляет собственную клинику для душевнобольных. Правда, как заметил сам доктор, я совсем недавно появилась на сцене. Если рассудок Люси расстроен и она считает, что ее ребенок не умер, она с таким же успехом может представлять, будто доктор Лефевр приехал затем, чтобы увезти ее в частную клинику. Я знала, что молодые люди способны цепляться за собственные убеждения вопреки всем доводам. Люси, вбив себе что-то в голову, едва ли расстанется со своей идеей. Меня поразило, что, хотя она довольно охотно рассказывала о себе, она ни разу не упомянула ни о муже, ни о ребенке. Последнее, учитывая ее предполагаемое душевное расстройство, показалось мне особенно странным.
Но время для того, чтобы начинать разговор о ее муже и ребенке, было неподходящим. Во всяком случае, нас прервала экономка миссис Уильямс:
— Извините, что помешала, миссис Крейвен… и вы, мисс Мартин… но Бреннану не терпится начать. Он ждет на кухне со своей собакой и хочет выпустить ее, чтобы пес унюхал крысу, которую видела мисс Роуч.
Люси передернуло; она оттолкнула тарелку, не окончив завтракать.
— Смотреть на его работу вряд ли приятно. Поэтому вам лучше отправиться на прогулку, — отрывисто продолжала миссис Уильямс.
Я наклонилась к Люси, понурившей голову, и напомнила, что она обещала показать мне окрестности.
— Ах да! — довольно живо откликнулась она. — Если вы не против, можем отправиться сейчас же. Мне только нужно взять шляпку. — Она выбежала из столовой.
Я последовала было за ней, но Уильямс, которая оставалась в столовой, тронула меня за плечо.
— Пожалуйста, не возвращайтесь, пока не убедитесь, что крысолов ушел, — негромко попросила экономка, пытливо глядя мне в глаза. — Характер у нее чувствительный. Ей не пойдет на пользу, если она увидит Бреннана за работой.
— Постараюсь не возвращаться подольше, — заверила я.
— Спасибо, мисс. — Мне показалось, что суровая экономка немного смягчилась.
Меня удивила ее заботливость; переодеваясь, я думала: вот хотя бы один человек, которому Люси небезразлична.
Было еще довольно рано, но солнце уже взошло, а воздух был свежим и теплым. Выйдя из ворот, мы повернули налево.
— Эта дорога ведет в деревню, — пояснила Люси, — хотя там особенно не на что смотреть. У нас здесь нет никакого достойного общества. Тетки, правда, все равно не участвовали бы в общественной жизни,
Последние слова она произнесла почти бодро, как будто радовалась отсутствию обычного загородного круга общения: поездок в гости, карточных вечеров, игр в крокет, балов по подписке — и все в том же самом ограниченном обществе. Но как часто она покидала «Прибрежный»? Наверное, ей разрешалось выходить лишь в сопровождении одной из теток. Чтобы освободить сестер Роуч от этой неприятной обязанности, решено было пригласить меня… Я снова покосилась на свою спутницу. Ее широкополая шляпа была подвязана синими атласными лентами в тон платью. И ленты, и платье очень шли ее глазам. В шляпке лицо Люси приобрело живость, которая подчеркивала ее красоту. Я осмелилась мысленно поздравить себя за то, что предложила прогуляться, и подумала: может быть, избавить Люси от меланхолии, в конце концов, будет не так трудно?
— А разве вы не можете навещать вашего дядю Чарлза в Лондоне? — спросила я, так как в голову мне вдруг пришла мысль, показавшаяся удачной. Конечно, большой город с множеством развлечений более утонченного свойства предпочтительнее здешнего уединения, больше напоминающего монастырь.
— Я еще слишком слаба для путешествий. — Всякая живость исчезла, и последние слова она произнесла ровным тоном, не допускающим возражений.
Нужно было принимать во внимание внезапность, с какой у нее менялось настроение. Видимо, я ошиблась, предположив, что задача моя окажется простой. Разговор с Люси напоминал игру в кости: можно выиграть, но можно и проиграть.
Услышав ее последние слова, я решила, что Люси просто повторяет мнение, которое выражали другие. Мы шагали довольно быстро; должна сказать, мне она показалась вполне крепкой, по крайней мере в физическом смысле. Правда, у меня еще не сложилось определенного мнения о состоянии ее рассудка, но пока она казалась одинокой и несчастной. Так можно описать многих людей; и если всех их объявлять безумцами и изолировать от общества, наша страна будет переполнена психиатрическими клиниками. А может быть, так и есть? Во всяком случае, я не позволю увозить Люси в сумасшедший дом — ни в роскошную клинику доктора Лефевра, ни куда бы то ни было. Наверное, вначале придется убедить саму Люси в том, что она не больна. Но лучше подождать, пока я проведу больше времени в ее обществе.
— Раньше я любила дядю Чарлза, — вдруг сказала Люси, — и думала, что он любит меня, просто его от меня отпугнули. Но потом он ужасно повел себя по отношению к бедному Джеймсу, за что я не могу его простить.
При мне впервые упомянули об отсутствующем Джеймсе Крейвене. Меня так и подмывало спросить, в чем заключалось «ужасное» поведение дяди, а также где и когда Люси познакомилась со своим мужем. В голове у меня теснилось множество вопросов. Но я уже успела понять, что расспросы в лоб расстраивают мою подопечную. Если я проявлю терпение, со временем она, возможно, будет говорить свободнее.
Вскоре оказалось, что мы направляемся к церкви, приземистому старому строению с невысокой колокольней. Вокруг шпиля летали галки, испуская немелодичные крики. Церковь окружало разросшееся сельское кладбище. Мы остановились у крытого входа, некоего помещения, в которое заносили гробы. Крыша у нас над головами была покрыта старой, замшелой черепицей. Внутри стояло две деревянных скамьи. Здесь похоронная процессия, плакальщики и сам покойный могут переждать плохую погоду. В последний раз они оказываются вместе благодаря дождю или снегу…