Любовь без границ

Троллоп Джоанна

— Что нереального в том, что мать и дочь живут под одной крышей, едят за одним столом, разговаривают?!

— Все, что ты перечислила, — реальное и настоящее, но не между нами. Мы с тобой как дети, которые играют в дочки-матери. Вся твоя теперешняя жизнь — сплошное притворство.

— Притворство?!

— Ты не живешь, — продолжала Джосс, сама себе поражаясь, — а играешь в жизнь день за днем.

Наступило молчание. Кейт поднялась из кресла и медленно прошла мимо Джосс к окну. Она стояла и смотрела в него очень-очень долго (по

крайней мере так показалось), потом вернулась на свое место и заговорила иначе, бесстрастным и бесцветным голосом:

— Часто ты встречалась с Джеймсом?

— Ни разу. Ни с ним, ни с дядей Леонардом, ни с мисс Бачелор.

— Тогда откуда все это? Раньше ты не умела так излагать.

— Пришлось научиться. — Джосс перевела дух. — Весь месяц я вела календарь. Разграфила кусок картона на двадцать восемь квадратиков, по числу дней, и каждый вечер один заштриховывала. Сегодня как раз месяц, как я здесь. Видишь ли, я дала себе слово, что целый месяц буду только с тобой, здесь в Осни, а к Джерико не подойду и не заговорю с Джеймсом или Леонардом даже по телефону. Слово я сдержала, а теперь мне пора.

— Почему?! — Кейт уткнулась лицом в ладони и повторила шепотом: — Ну почему?

— То, что там, больше похоже на семью.

— Из-за Джеймса?

Джосс долго молчала, но потом ответила:

— Там моя комната и все вещи. — Однако это была лишь часть правды.

— Я просто не могу поверить!

— Может, вернемся вместе? — с нажимом спросила Джосс.

— Ну уж нет!

— Почему? Джеймс тебя, конечно, примет…

— Я не желаю возвращаться туда! Я наконец свободна! Ради этого все и затевалось. Я думала, ты понимаешь. Думала, что за месяц, пока мы были вместе и ты держалась иначе, так мирно и славно… я думала, что ты на моей стороне, что ты переняла мой взгляд на вещи…

— Нет, — перебила Джосс. — Я по-прежнему считаю, что ты спятила.

Вонзив ногти в ладони, Кейт приказала себе не доводить дело до ссоры.

— А ты бы осталась, будь у нас другое жилье? Которое тебе больше по нраву? Можем подыскать его вместе!

Сердце Джосс стеснилось. Она предвидела все, кроме уступчивости.

— Нет! — отрезала она, крепче вцепившись в спинку стула.

— Вот, значит, как? Единственное место в мире, где ты соизволила бы со мной ужиться, — это вилла Ричмонд? Даже при условии, что я там несчастлива?

— А я должна уживаться с тобой здесь, где несчастлива я? У меня есть такое же право выбора, как и у тебя.

— Нет, не такое же! Ты еще ребенок, — возразила Кейт без былой уверенности.

— Это мы уже проходили, — усмехнулась Джосс.

— Дело в Марке, да?

— Нет, не в Марке, — со вздохом ответила она.

— Он тебе не нравится, вот ты и…

— По-моему, это дрянь человек, но дело не в этом. Я уже объяснила причину.

Кейт снова поднялась, надломленная и несчастная, и это зрелище вызвало в Джосс волну раскаяния.

— Ты уходишь потому, что я недостаточно

мать, чтобы ты могла чувствовать себя со мной как дома.

Джосс промолчала. Ей хотелось сказать что-нибудь теплое, ласковое, но любые слова прозвучали бы как извинение, а извинившись, она совершила бы роковую ошибку. Поставила бы точку на том, что затеяла. Опустив глаза на ковер, подделку под турецкий, она принялась считать лепестки у центрального цветка.

— Ах, Джосси… Джосси… — потерянно произнесла Кейт.

Девять лепестков, десять лепестков. Отчаянно хотелось попросить прощения за ненамеренную жестокость. Одиннадцать лепестков, двенадцать…

— Что такое есть у Джеймса, чего нет у меня?

Спасительный гнев, вспыхнув, бесследно выжег раскаяние. Джосс вскочила, перевернув стул.

— Он никого ни к чему не принуждает, ясно?! Он даже ни о чем не просит! Ни меня не просил и, между прочим, ни тебя!!!

С этим она выбежала из комнаты и по неосвещенной лестнице бросилась к выходу на улицу. Из-за прикрытой двери в заднюю часть дома несся рев последней фаворитки мистера Уинтропа, Пегги Ли: «Куда подевались златые денечки, куда подевались цветы и вино?» Открыв дверь, Джосс мстительно захлопнула ее за собой с такой силой, что Пегги Л и подавилась словами, а мистер Уинтроп выполз из своей берлоги и, задрав голову, начал осыпать Кейт проклятиями.

Джосс совсем упустила из виду Хью. Заплатив таксисту и свалив вещи в кучу у двери виллы Ричмонд (любимое одеяло на самом верху), она позвонила, ни минуты не сомневаясь, что откроет Джеймс, а она, выпалив: «А вот и я»! — будет ждать его решения. Однако за дверью оказался Хью в голубой рубашке и белых джинсах. Переполненная отвращением, Джосс подумала, что Джеймс никогда, ни за что не надел бы белые джинсы — только не белые в таком-то возрасте.

— Боже правый! — воскликнул Хью вместо приветствия.

— А вот и я… — промямлила Джосс.

— Вижу, вижу. Кейт знает?

— Она дала денег на такси.

— Ну и ну! Она тебя вытурила?

— Ничего подобного! — запротестовала Джосс, начиная злиться. — Наоборот, она меня уговаривала не уезжать. Но я хотела, и вот я здесь.

— Раз приехала, заходи. — Хью потянулся за ближайшей сумкой.

— Я здесь живу! — яростно отчеканила она.

— Да? Я думал, ты просто заглянула.

— А вот что здесь делаешь ты?!

— Господи Боже! — поежился Хью. — Такие разборки не для меня.

Схватив в охапку одеяло, Джосс прошествовала мимо него в холл.

— Где Джеймс?

— Его нет.

— А дядя Леонард?

— В саду, распивает чаи с Беатрис. Они…

Не слушая, Джосс отшвырнула одеяло и бегом бросилась через холл на кухню, к дверям в сад. Мисс Бачелор и дядя Леонард сидели в белых пластиковых креслицах за столом, накрытым под развесистой ивой, причем он был еще и в панаме с черной лентой и полопавшимися полями.