Любовь без обязательств

Коваль Лина

Не по себе от этого.

Развернувшись, Глеб захватывает меня в кольцо своих теплых рук, сдавливает ягодицы. Мы обнажены, потому что несколько часов назад занимались тем, что прощались на пару дней. Всего два дня. Без него. А у меня какое-то рваное, дурацкое предчувствие. И мне хочется надышаться им, насытиться. Но никак не выходит.

– Я тоже буду скучать, - зацеловывает мое лицо жаркими губами и принимается за шею. – Особенно ночью.

Проникаю пальцами в его волосы и запрокидываю голову от удовольствия.

–

Боже… Глеб. Как это приятно… Ты не опаздываешь?

– Еще около часа есть. Успеем, - быстро произносит. – Хочу твои губы…

Неторопливо ведёт подушечкой большого пальца по нижней губе.

– Ладно, Глеб Константинович, - шучу приподнимаясь. – Я всё сделаю сама.

– Лучшие слова, что я слышал, - восклицает иронично, укладываясь на спину. Следит за моей грудью, когда я перекидываю ногу через его бедра. – А прикасаться можно?

– Нужно, - бормочу, забирая в плен теперь его шею. Прокладываю влажную дорожку языком до линии ключиц и чуть прикусываю соленую кожу.

Сползаю еще ниже, исследуя каждый миллиметр безупречного пресса, и обнимаю ладонью подрагивающий член. Он теплый и твердый. Манящий. Провожу языком по чувствительной тонкой коже, упиваясь тем, как из груди Громова вылетает густой хрип.

Его руки забирают мои волосы и помогают насаживаться все глубже и глубже. Увязаю в порочности и возбуждении, как мягкое расплавленное масло. Мир застывает и сводится в одной точке, где мы оба получаем дичайшее удовольствие.

Как я буду без него эти дни? Как я вообще раньше без него жила?

– Иди ко мне - тянет за плечи, располагая мои бедра на своих. Резко вжимает, нанизывая мое тело на себя, давит изнутри размером и совершает несколько медленных поступательных движений, придерживая за ягодицы.

Наши глаза встречаются в полумраке и признаются в любви друг к другу. Безмолвно. Порочно.

Запрокидываю голову и кометой уношусь в рай. Туда, где нет проблем с актами приема-передачи и абсолютно точно не летают самолеты до Москвы, которые уносят Громова от меня.

Спустя время, разгоряченные отправляемся вместе в ванную. Пока Глеб принимает душ, чищу зубы и задумчиво смотрю на его отражение в зеркале.

Вода наконец-то затихает, и я решаюсь:

– У меня серьезные проблемы, Глеб.

– В смысле? – хмурится, обёртывая бедра белым полотенцем.

– В салоне, - разворачиваюсь к нему. Глазею как капли воды стекают по коже на груди, не решаясь поднять лица.

Глеб подцепляет пальцами мой подбородок, вынуждая всё же взглянуть на него.

– И я узнаю об этом за пятнадцать минут до выхода? – спрашивает мягко, недовольно поджимая губы.

Он капельку зол, а я в растерянности. Как сказать любимому человеку, что не желаешь быть обузой для него? Не хочешь разочаровать в который раз? Не желаешь, чтобы он пожалел о том, что спутался с очередными проблемами?

– Что у тебя случилось?

– Помнишь, я говорила

про Бойко. Можешь с ним все-таки связаться? – отвожу глаза.

– Конечно. Расскажи конкретно, в чем вопрос?

– Они не предоставляют бумаги на поставку изделий. Испортили бирки.

– Так верни им её. Пускай подавятся!
– говорит непонимающе.

– Не могу, - закусываю губу, боясь озвучить основной недостающий элемент этой картины. – Всё уже продано.

Он чуть уклоняется, тихо ругаясь под нос.

– Цена вопроса?

– Дело не в цене, - качаю головой уныло. – Ты не понимаешь. Если они не предоставят документы, то деньги не помогут. Продажа уже фискализирована. Отчет направлен в налоговую и надзорные органы, то есть документы обязаны быть в наличии. Иначе это просто-напросто контрафакт.

Глеб запрокидывает голову, соображая, а я размышляю:

– Не понимаю, зачем им это надо? Ведь они не заработают свои деньги за поставку? Зачем им так подставлять наш салон? Меня?

По его лицу проходит заметная тень. Грудь тяжело поднимается от вздоха, а потом резко опускается на выдохе со словами:

– Будем надеяться, что это все недоразумение. Я наберу Толику, как приземлюсь в Москве. Ты без меня ничего не предпринимай. Ясно? – спрашивает нетерпеливо.

– Я была у них вчера. Он отказался встретиться со мной, - покачиваю головой.

– Мне не откажет. Ещё эта Москва… не могу я сейчас отменить. Вентиляция нужна экстренно, иначе будут проблемы с пожарниками. Хоть бросай всё, - устало вздыхает.

Жмусь к нему, наслаждаясь теплом.

– Ладно. Пойдем собираться, горе моё, - чуть приобнимает меня за плечо, уводя в спальню.

Набрасываю легкий халат и иду на кухню, чтобы приготовить его любимый черный кофе без сахара. Быстро берусь за завтрак, который, скорее всего, останется нетронутым. Глеб вообще редко съедает что-то утром, чаще выпивает чашку кофе за один глоток и отправляется на работу. Несколько раз ругалась, просила, заманивала, но это бесполезно.

Привычки, выработанные годами, крайне сложно искоренить. Вырвать с корнем.

Также если ты привык всю жизнь действовать в одиночку – трудно изменить поведение, и внезапно начать без конца делиться собственными проблемами. Даже с близкими людьми мы стараемся держать лицо и повторять: «Все нормально».

– Я буду только кофе, - заходит Глеб на кухню, застегивая часы на левом запястье.

Темно-синий костюм безукоризненно сочетается с белизной рубашки и черным широким галстуком. Впитываю в себя его образ, словно запоминая.

У порога прощаемся.

– Будь хорошей девочкой, - говорит он, обнимая меня за талию и ласково целуя в губы.

– Я постараюсь, - сдерживаю предательские слезы.

Не хочу, чтобы он уезжал.

– Я решу твой вопрос.

– Спасибо, - мямлю. – Я такая проблемная. Прости меня.